Едва успев обжечь потрескавшееся от горячего сухого дыхания нёбо, кровь испарилась в клокочущей домне желудка. Твои кишки, как набитые мешок осклизлые угри заворочались в обвисшем жирном чреве, но тебе уже было всё равно: пульс бешенно забился у тебя в ушах, кровь заструилась по твоим жилам, кровь залила тугой волной твоё захлёбывающееся сердце, глаза твои закатились в припадке, сладкий конвульсивный рык вышел из твоей глотки - захлестнувшие тебя ощущения были похожи на наркотический бред, но ни поблекшие воспоминания о сексе, ни шприцевый приход не шли с этим ни в какое сравнение. Это было лучше, чем любой кайф, лучше и больше десятикратно.
Кровь наполняла твои шаги уверенной силой, пока ты шла в темноту, к сокрытой в ней двери, через тускло освещенный желым светом коридор, вниз по ржавой железной лестнице, в глубину остывающих под городом каверн, пока не нагнала его рядом с тяжёлой на вид стальной дверью, покрытой облупившейся ороговевшей чешуёй армейской зелёной краски.
Только в этот момент, ты вдруг поняла, что весь путь прошла одна, каким-то образом отыскивая нужный путь в тёмных шахтах и гниющих в полумраке переходах. Удивление владело тобой лишь мнгновение: одного взглада на отрешённо-спокойную фигуру рядом с дверью было достаточно, чтобы понять - тебя вела затаившаяся в его тихих венах кровь, как запах сыра ведёт через лабиринт мышь.
Дверь, лязгнув тяжелыми стальными петлями, отошла в сторону. За ней открывался вид на небольшую бетонную комнату, залитую аварийно-красным светом. Бетонный пол, как ржавеющией в линзе телескопа Марс, был исчерчен глубокими бороздами, сползавшимися в сложный геометрический узор.
- Положи пса в центр, выдави кровь из его мозга и отойди в сторону, -
Так мог говорить оперирующий хирург: сухо, обезличенно, безапалляционно. Когда ты сделала это, руки твои сочились собачьей кровью, пробитые в бетоне желобки медленно наполнялись чёрным в неярком красном свете. Стоящий между тобой и выходом мужчина воздел руки к потолку и пропел слова на шипящем мёртвом языке, вцепившись побелевшими костяшками пальцев в воздух. Тот зашипел, как пар под большим давлением обжигая его лицо и руки, продирая одежду и сдирая кожу с ладоней. Мужчина сомкнул пальцы, на которых уже почти не осталось плоти и на залитый кровью бетон обрушилась тишина. Ты видела как быстро тлеет и превращается в прах собачьий труп: почти мнгновенно облезает с костей кожа, дряхлеет, скукоживается и испаряется плоть, желтеют и крошатся тонкие кости прежде чем рассыпаться пылью.
- Время подобно упругой пружине, -
бесцветным менторским голосом продолжал твой хозяин скрестив на груди оставшиеся от кистей рук кости.
- если сильно его натянуть, вскоре оно метнётся обратно, даже дальше момента, с которого его стали тянуть, -
Перед твоими широко распахнутыми глазами истлевший в прах остов медленно собрался воедино, плоть, шкура и даже кровь вернулись на свои места. Раны, которые убили собаку, затянулись, искаверканное тело поднялось на лапы, успев сделать неуверенный шаг назад, прежде чем пёс стал уменьшаться в размерах, от старого кобеля до поджарого переярка, слепого щенка, едва шевелящегося эмбриона. В конце его не стало, но что-то внутри тебя в голос выло о том, что этим пёс не заканчивается, каким-то образом он был и раньше, много раньше...
Приступ скрутил тебя, как эпилептический припадок, ты рухнула на пол, изо рта у тебя пошла пена, глаза потемнели и картины мрачные, жестокие, лишённые смысла и порядка, но напоенные смрадом крови и смерти наполнили твоё сознание. Память оставила тебя, когда ты воздела себя с холодного бетона, ты уже не помнила этот кошмар. Он всё ещё стоял там, над тобой, с любопытством учёного, вглядывающегося в микроскоп, наблидая как ты с хрипом поднимаешься на подкашивающеся ноги.