Общее. Пшебемир картинно развернул конверт, расправил его и чуть на вытянутых руках приготовился читать. Увы его ждало некое разочарование, ибо лист оказался пуст. Зато стало вдруг прохладно, все вокруг начало заволакивать густым белым туманом. Людям уже стало трудно различать собственные руки, как вокруг стали собираться тени, то и дело двигавшееся в каком-то неопределенном хаосе.
- Так, тащите дрова! - послышалось откуда то со стороны двора поместья, достаточно неприятным мужским голосом. - Вяжите её крепче.
Туман стал чуть более рассеянным, и тени теперь получили нечеткие очертания множества людей. Тут был виден и столб, к которому двое крепко притягивали веревками молодую девушку, и стоящий рядом монах, державший в руках ребенка лет 3-4, пол которого было не различить из-за тумана. Странные бродящие люди вокруг, в опрятной и явно дорогой одежде, военного пошива, кажется попросту не замечали застывших в животном ужасе, как в столбняке людей. Что и вскоре подтвердилось, как только один из солдат просто прошел насквозь Винсента.
К столбу с привязанной женщиной подошел мужчина, достаточно преклонного возраста, тоже в военной форме, со знаками офицера. Акуратноя борода, маленькие хитрые глазки. Он внимательно смотрит на привязанную женщину, которая в свою очередь рассматривает ребенка в руках монаха.
По щеке офицера течет еле заметная слезинка, оставляя слабый блестящий след за собой. Он кивает, и отворачивается. Тотчас к сложенным под столбом хворосту и бревнышкам, прорываясь сквозь туман, в руке солдата, стремится факел, весело потрескивая ярким огоньком.
Пламя резво перебрасывается на поношенное ему пиршество, практически мгновенно охватывая все и взмывая языками вверх, с аппетитом обхватив тело женщины, слизывая с неё одежду, волосы и кожу. Туман вокруг костра расступается в стороны, как бы растаскивая собравшихся людей за собой, хотя понятно что они сами отступили на несколько шагов ибо жар от костра каким-то образом доходит аж до невидимых аристократов.
Женщина кричит, посыпая проклятьями бога, монахов, солдат, но больше всего офицера. Теперь её можно более менее рассмотреть, даже не смотря на то что туман теперь заменился на раскаленный воздух. Эта девушка... Её уже видели недавно, именно она дала поляку в руки письмо... Пламя уже полностью поглотило её одежду, некогда богатое платье. На ногах уже проступают белые кости, практически мгновенно чернея, на руках, бедрах и груди лопается волдырями кожа, и хоть её некогда красивейшее тело стройно как тростинка, с бедер, живота и груди выступает девичий жир, который тут же вскипает и струйками стекает вниз. В воздухе разносится запах подгорелого мяса, или картошечки со шкварками, которые хозяйка забыла на плите. Вот уже и горло стало обугливаться, и глаза лопнув вытекли по щекам, но девушка все еще орет, истошно. Она уже не ругается, она просит. Упорно глядя пустыми глазницами на офицера. В это же время монах поднимает на руках ребенка, чтоб ему было лучше видно как горит девушка.
- Ведьмино отродье к ведьме! Пусть господь наш примет эту отравленную злым чревом душу!
И тотчас бросает хрупкое тело со всей силы в костер. Тонкий визг, и ребенок сразу затихает, видимо не выдержав болевого шока.
Девушка на мгновение замолкает, как будто прислушиваясь, после чего поднимает голову вверх, и все вокруг заполняет крик боли, отчаянья, проклятия и беспомощности одновременно. Этот крик давит на уши, на кожу, на глаза, он давит на землю, заставляет упасть на колени, закрыв уши руками, но все равно он уже внутри, он жрет вас изнутри, люди вокруг падают, они корчатся, и извиваются на земле как змеи. Но вот вой становится тише. Солдаты поднимаются, кроме монаха, который так и остался стоять на ногах, и теперь он смотрит на костер лопнувшими глазницами, из глаз, рта и ушей его течет кровь, он падает на землю что бы больше не подняться.
Чуть в стороне можно заметить офицера, он уже стремительно уходит от этого места, Рядом с ним идет солдат, который держит в руках... ребенка... прикрывая его или её краем плаща. В ужасе место покидают остальные, вот уже никого нет, лишь догорающий костер, на котором висит остатки девушки, по обгоревшим костям ног стекает струйка мочи из прогоревшего живота, и с шипением капает на угли внизу. Она осматривает обгорелым черепом округу, и указывает сгоревшей рукой в сторону ушедшего офицера. После чего оборачивается в сторону оставшихся аристократов.
- Дитя! Дитя ведьмы. Надо закончить то что начато! - звучит опять приятный девичий голос, вырываясь откуда-то из сгоревшего горла.
- Дитя среди вас! Найдите его...
Туман вновь сгущается, пробирая до костей, но вскоре он уходит обратно за ворота, оставляя там болото и блуждающих теней-охотников. Аристократы все оказываются на коленях, зажимая себе уши. Мокрые, замершие, выжатые как лимоны...
Все в порядке. В саду вновь поют птички, с небе приветливо светит солнышко, лишь редкие кучевые облачка бороздят небесные просторы, изображая из себя то кораблики, то овечек...
В центре двора пустой столб, со следами старой гари, рядом сложенны дрова и хворост.