Холод липкий, жадный, все намеревался высосать последние силы. При свете факелов стены, казалось, надвинулись на людей, грозно выпячивая свои каменистые, обвитые влажным потом бока. Эльвира грустно посмотрела на юную девушку, хоть слов ее и не услышала.
Жажда продолжала терзать монахиню, и отрешенно посмотрев, как из большого баула отпили остальные, она решила последовать их примеру. Наклонившись к горлышку бурдюка, она осторожно глотнула обжигающую льдом жидкость. Легкие задохнулись, пропустив воздух, будто через сугроб снега.
Эльвира не особо наелась, но заставить себя проглотить еще хоть кусок чего-то просто не могла. Поднявшись с колен, девушка медленно проплыла к дальней стене и забилась в свой угол. Угол почему-то определенно уже казался «своим».
- Зачем вам ссориться? Мы все равно умрем. – Сказала она тихо на перепалку рыцаря и молодого парня.
Сама она почему-то была уверенна, что теперь они все обречены. И зависит все только от того, как долго каждый из них сможет продержаться. Вспомнив безвольно свисающую с рук девочку, монашка вздрогнула. Ей надо было хоть как-то отвлечься от безысходных мыслей. Обняв руками колени, Эльвира положила на них голову и начала тихо бормотать:
- Господи, дай мне встретить с душевным спокойствием все, что принесет мне наступающий день. Господи, дай… мне..
Комок вонзился в горло прутьями, не давая выталкивать слова.
- Дай мне вполне предаться Твоей святой воле…
Один глаз щипнуло, отвлекая внимание на глупые мелочи, ставшие вдруг важнее жизни.
- Господи, на всякий час этого дня… во всем наставь.. наставь и поддержи меня…
Непослушный локон выбился из рясы и защекотал висок. Почему это теперь так трудно?
- Господи, открой мне волю… Твою святую… для меня и окружающих м-меня…
Голос сорвался, уже в который раз, от чего сердце испуганной птицей ухнуло в груди. Почему, черт возьми, так трудно вспомнить?
- Госп-поди… во всех моих словах и помышлениях… Сам руководи.. руководи моими мыслями и…
Почему так трудно сказать то, что она знает с самого детства?
- Чувствами…
Она не хотела плакать. Просто устала отдавать этому безразличному миру драгоценную, соленую влагу. Но организму было глубоко наплевать на все ее «хочу» и «не хочу». Все начинается с одной слезы, которая делает такие удобные ложбинки для последующих. Шмыгнув носом, Эльвира обиженно вытерла слезы, и пообещала себя, что хотя бы всхлипывать она не будет. Просто очень не хотелось умирать.
- Легкий ветер присмирел, вечер бледный догорел, с неба звездные огни говорят тебе: "Усни".
Когда-то давно ей пела эту песню мать-настоятельница. Когда девочка долго не могла уснуть под всхлипами зимних метелей. Может правда в ней погибла вера, раз старую, давно забытую песню она может так легко напеть, а молитву, заученную наизусть, никак не вспомнит?
- Не страшись перед судьбой, я, как няня, здесь с тобой, я, как няня, здесь пою…
И поэтому смерть так пугает ее. Ведь раньше не пугала. Раньше она знала, что в тернистых долинах ее найдет Бог. А разве можно умирать, зная, что за последней чертой тебя никто не ждет?
- Баю-баюшки-баю… - Совсем тихо уронила монашка последние слова и притихла, уткнувшись носом в оборванную рясу.