- Как? Вы меня не узнали? - разочаровался ласковым шепотом невидимый собеседник. - Я же Пше... Пшебемир, Ваш Пшебемир, неужели Вы меня не помните, баронесса? Пшебемир Стасловски... Ах, бедная Вы, несчастная, я понимаю - после пережитого и отца своего забудешь, - отложив с легким стуком трость, поляк аккуратно уселся рядом, опершись спиной о прутья клетки. Его объятия, ненавязчивые, легкие и в то же время крепкие, лишь упрочили свои позиции - теперь Стасловски незаметно обхватил Марлен за плечи и чуть прижал к себе, согревая велюром своего кавтана. Сейчас было совсем не до светского этикета...
- Я когда Вас увидел в обществе этих двух мерзавцев, - тихонько задышал теплым шепотом Пшебемир прямо в ушко все еще плакавшей баронессы, - у меня аж сердце сжалось, Вы не поверите - так несчастно Вы смотрелись, Марлен! Но я хочу отдать Вам должное: даже в таком сложном и унизительном положении Вы не утеряли высоких качеств своего благороного рода... Поверьте мне, даже с завязанными глазами, беспомощная, Вы все равно мне казались королевой этого "бала", как и всегда, впрочем. Гордой и прекрасной - они не заслужили видеть Ваше унижение и слезы, Марлен... бессовестные негодяи. Ничего, они мне еще заплатят за содеянное, дорого заплатят. Я знаю на них управу: как только выберемся отсюда я разберусь с этим гнездом грязи, разврата и насилия, будьте уверены - даю свое Дворянское Слово! - дошел до столь возвышенного и возмущенного тона Пшебемир, покрепче сжав в свои объятиях размякшую от горя баронессу фон Бурбон. - Только Вы не плачьте, Марлен... Уж чего-чего, а слез Ваших эти bâtarde не заслужили.