Страх, непонимание, ужас – Эльвира утонула в этих чувствах, пытаясь хоть как-то стряхнуть немое оцепенение. Все произошедшие недавно события казались сном, прокрученной перед глазами картинкой чьей-то жизни, только точно не ее. С самого детства девушка боялась темноты - она выжигала веру, вытряхивала эмоции. В ней можно было легко утонуть. Особенно в такой… густой, живой, одинокой, даже несмотря на рядом находящихся людей. Да и кто они? Враги? Друзья? Она отчаянно пыталась решить это для себя и не находила ответа там, где раньше чувствовала ласковое прикосновение Бога.
За что все эти страдания выпали на ее долю? Та кровь… она никогда не забудет жадных алых всполохов на алтаре. Казалось, в них тогда погибла ее вера. Растворилось незыблемое прикосновение к небесам. Зачем уповать на того, кто бывает так жесток? Да и чем она заслужила… обида сомкнула свои тугие объятия на горле, и девушка почувствовала, как начала задыхаться. Безысходность просто ужасала. Сначала те измывательства, ненависть, боль, которая до сих пор отдавалась в гудящем теле, а теперь эта холодная темнота.
Дрожащими пальцами перебирая четки, Эльвира продолжала всхлипывать в тьму, роняя монотонный шепот молитв. Она уже не верила в их силу, но годы привычного «всерешения» именно этим бубнением брали свое. Говорила она механически, возможно сама не слыша, что говорит.
Тот короткий момент световой вспышки дал ей возможность понять, что она не одна, но сейчас, в темноте, она больше боялась этого «неодиночества». Нащупав спиной ледяные стены своего уголка, девушка вжалась в них всем телом и постаралась стать как можно меньше и незаметнее. Ей хотелось лишь одного – чтобы этот проклятый мрак смилостивился и отступил.
Разорванная ряса может и грела, но Эльвира не ощущала этого. По телу гуляли сонмы мурашек, родившихся, возможно, даже не в колыбели холода, а в ласковых потугах страха. Зарыться, забиться, просто забыть, что она сейчас тут. Поверить на какой-то момент, что это все-таки сон и скоро все будет хорошо, как прежде… Девушка считала удары своего сердца, думая о том, что возможно слышит их в последний раз. Чтобы заглушить эти мысли хоть как-то, Эльвира растворилась в словах одной из детских молитв.
Господи Боже мой, удостой меня быть орудием мира Твоего,
Чтобы я вносила любовь туда, где ненависть,
Чтобы я прощала – где обижают,
Чтобы я соединяла – где есть ссора,
Что бы я говорила правду – где господствует заблуждение,
Чтобы я воздвигала веру – где давит сомнение,
Чтобы я возбуждала надежду – где мучает отчаяние,
Чтобы я вносила свет во тьму,
Чтобы я возбуждала радость – где горе живет.
Господи, Боже мой, удостой не чтобы меня утешали,
но чтобы я утешала,
Не чтобы меня понимали, но чтобы я других понимала.
Не чтобы меня любили, но чтобы я других любила.
Ибо кто дает – тот получает,
Кто забывает себя – тот обретает,
Кто прощает – тот простится,
Кто умирает – тот просыпается к вечной жизни.
Как она ни старалась – она больше не верила этим словам. Не было сил. После всего что произошло, вера потухала, словно рябой огонек вечерней свечи, на который внезапно подул жестокий порыв ледяного ветра. Продолжая говорить уже что-то совсем невнятное, девушка уткнулась головой в колени и закрыла пекущие от слез глаза.