- Как раз в Старике я не сомневаюсь. - Заявил Ди, и на секунду вся напускная весёлость ушла с его лица. - Даже для Магнуса он станет орешком, который трудно расколоть. Но Ремми всё равно расколет, так или иначе.
Но затем улыбка тут же вернулась на миловидную кобольдову мордаху, и Ди тут же вернулся к своей привычной роли.
- Ну, если что, мои двери всегда открыты, киса. Ты знаешь, где найти Ди.
Инрек повернулся к Фархату, и уставился на него воспалёнными и чуть выкаченными рептильскими глазищами.
- Господин Магнус сказал всё вполне прямо. Я-то думал, совы хорошо слышат. - Язык Хази немного заплетался, когда он говорил. - Моя родня это просто нахлебники и дармоеды, которые пытались вымогать из меня деньги только потому, что я им родственник. Пока я был в том же дерьме, что и они, всем было на меня плевать, но едва пошли слухи, что я разбогател, и на моём пороге стали появляться даже те, о ком я и не подозревал. Попрошайки с вечно протянутой рукой. - Инрек аж оскалился от злобы и сжал стакан, который затрещал в его лапке. - Я перестал отвечать на их слезливые письма, телеграммы и звонки. Когда они стали приходить ко мне домой, я вызывал полицию. Хази зазнался, сказали тогда они. Хази забыл свою семью. А Хази просто не хотел бросать деньги в бездонный колодец, где они просто пропадут, потому что тётушке хочется переехать в город, а двоюродный брат опять оказался по уши в карточных долгах. О, как они будут злорадствовать, узнав, как за один день я лишился всего.
Инрек всё же не раздавил стакан, и посмотрел сквозь него куда-то в пространство.
- Я лучше подохну в канаве, как последняя шерстяная дворняга, чем вернусь к ним. Такой позор будет хуже смерти. А теперь оставьте меня. Оставьте! Кыш!
-----------------------------------------------------------------------------
Вскоре таверна уже была набита битком. Чтобы послушать последнюю песню Коко Нат, сюда собрались, наверное, все окрестности. Тесно стало уже тогда, когда вновь прибыл "Сундук", породив маленькое землетрясение. Он не должен был останавливаться на этом участке маршрута, но останавливался всегда, потому что иногда рабочий класс может сказать своё веское слово. Через минуту после остановки большая часть мест была занята крепкими, усталыми металлургами в серых робах, всё ещё пахнущими сажей и гарью. Те, кому не хватало сидячих мест, садились прямо на столы, а кто-то оставался стоять так. Не зря многие старались прийти пораньше, заблаговременно занять место и дождаться вечернего шоу уже здесь, в таверне. Море серых роб было разбавлено расцветками банд - здесь присутствовали представители "Уличных охотников", "Полосатых рубах" и "Ушастых братьев", общим числом около десяти бандитов. Было, впрочем, несколько представителей криминала и от ящеров - как минимум два крокодила в стильных котелках возвышались над толпой, словно айсберги, скрестив могучие руки на широкой груди. В таверне бандиты не дрались, ненавидя друг друга по-тихому, одними взглядами, но Фархату всё равно стоило быть начеку, потому что по пьяной лавочке они неизбежно начинали задирать друг друга на словах, а до драки уж было недалеко.
Это время было самым трудным для бедняжки Лиз, Фила и Фонг Чонга: Фил практически не отходил от разливочной, дёргая все возможные краны, мешал коктейли, незаметно разбавлял пойло водой, чтобы хватило всем, время от времени бегая вниз, чтобы пополнить запасы. Лиз металась с подносом от столика к столику, разнося заказы, чтобы голодные работяги могли поесть. Фонг Чонг, даже заранее наготовив еды, должен был успевать готовить ещё, и метался по всей кухне. Гектора в такой момент он допустить до работы не мог - слишком уж новичком тот был, поэтому рыся выперли наверх, смотреть шоу. Нашлась работа и тем, кто не был в числе персонала таверны - например, Ди только что заработал немного монет, отдав своих спутниц в жадные объятия не отличавшихся галантным нравом мужчин. Миловидная ящерка попала в лапы к крокодилам Честера, а овечка с опасным взглядом ушла под руку с кем-то из рабочих, оставив на столе свой мундштук. Но клиенты не спешили уединяться с дамами, хотя и оплатили уже свои комнаты. Они ждали шоу.
Последним в помещение вошел Хальквард. Похрамывая и ворча, он спустился с чердака вниз, и прошёл в первые ряды у сцены. Сидевшие за ближайшим к ней столиком работяги спешно уступили старику, за что удостоились его благосклонного кивка. Старого Хрена тут уважали, и не за страх, а за совесть. По щелчку пальцев перед стариком оказалась его пенная кружка, и он стал дожидаться начала шоу. Появление Халькварда означало, что и персонал может ненадолго отдохнуть, прервав свою работу, и потому с тесной кухни выбрался и Фонг Чонг. Сладкий Ди прекратил считать монеты и весь обратился вслух, а Эраст приготовил фотоаппаратуру, готовясь запечатлеть Милли в зените её слав. Добродушный панда даже разбудил задремавшего Инрека, который после недолгих препирательств осоловело повернулся к сцене, ожидая шоу вместе со всеми.
Перед началом шоу случилась некая техническая заминка. Эрза ещё не вернулась, а ведь пианино настраивала именно она. Однако, всех присутствующих выручил Гектор, который пусть и забыл уже как играть, смог вспомнить, какой стороной вставляется в паз перфобумага, задававшая алгоритм музыкальному механизму. И вот, по незаметному сигналу Халькварда Фархат выключил в помещении свет, и включил единственный подвешенный под потолком небольшой прожектор - и луч света выхватил из тьмы стоявшую на сцене Милли, которой ещё секунду назад там не было. В луче прожектора её платье ослепительно переливалось блёстками, не он было так же ослепительно, как её белозубая улыбка, предназначавшаяся всем вместе и каждому по отдельности. Точно в нужный момент старое механическое пианино заиграло свою мелодию, и магия началась. Милли запела - и всё стало неважно. Все тяготы жизни, все жестокие неудачи, все беды и тревоги стали на этот миг неважны и несущественны. Существовала только она, только ослепительная и великолепная Коко Нат, прекрасная в своей раскованности и свободе, и её поющий о любви голос, исполненный страсти и сладкого обещания. Несколько ближайших минут всё их внимание, вся их любовь, да и сами они всецело принадлежали одной лишь Милли.
-----------------------------------------------------------------------------
Когда прозвучал последний аккорд, и Милли замолкла, прошла всего секунда гробовой тишины, после чего грянули аплодисменты. Все, кто сидел, поднялись со своих мест, громко рукоплеская, одобрительно гудя единым хором, свистя и улюлюкая. Бойцы Честера хлопали чуть сдержаннее всех прочих, но всё равно хлопали. Хлопали рабочие. Хлопали бандиты. Один из бойцовских котов сложил лапы рупором и крикнул: "Милли, я люблю тебя!" Ди утирал слёзы умиления. Инрек позабыл о выпивке и рукоплескал вместе со всеми с таким выражением лица, словно хлопать было его священным долгом. Сделал несколько фотографий Эраст. Даже Хальквард благосклонно похлопывал в ладоши и улыбался, одобрительно кивнув Милли тогда, когда она на него посмотрела. Дальше по плану был небольшой перерыв и ещё парочка песен, весёлых и лёгких, общеизвестных хитов или чего-то нового, за авторством самой Милли. Кошечка уже начала выбирать того, кому милостиво позволит угостить себя стаканчиком бодрящего, как вдруг... волшебство вечера было растоптано.
Мало кто замечал, но Восьмая Улица перед таверной потихонечку заполнялась подозрительными типами. Пока Милли пела, на улице по одному стягивались из ближайших переулков мрачные ящеры-бандиты, которые вскоре стали в единую шеренгу посреди улицы. Тут были и трое крокодилов и ещё трое ящериков поменьше, разминавшие кулаки, поигрываюшие или вскинувшие на плечи биты. Однако были там не только парни с Пьяной Улицы - сюда зачем-то пришла ещё небольшая свора пожарников в блестящих касках с огромными бляхами. Здесь и в помине не было никакого пожара, но они были во всеоружии - с красными пожарными топорами, ломами, баграми, и даже приволокли бочку-поливалку с уже подключённым к ней пожарным рукавом. Всего тут собралось что-то около пятнадцати бойцов, к которым добавилось ещё двое ребят, принадлежность которых было невозможно определить. Надвинув кепки на глаза, они скрестили руки на груди, и чего-то выжидали. А к тому моменту, когда на них обратили внимание, на улицу подъехал автомобиль - чадящая продуктами сгорания керосина развалюха, не чета роскошному "Дреблю", но всё равно с личным водителем для пассажира - игуаны в шляпе, который открыл заднюю дверцу и спрыгнул на мостовую. Примечательной чертой игуаны были полное отсутствие хвоста.
- Это же Копчик! - Узнал игуану по этой черте Сладкий Ди, и тут же скривился от отвращения. - Ну конечно, кому ещё могли поручить такое грязное дело, как не этому ублюдку!
- Точно Копчик. - Переговаривались между собой крокодилы. - И наши с ним. Давай-ка отваливать помаленьку.
Крокодилы начали потихоньку смещаться к выходу. Остальные же с места не сдвинулись, молча глядя на собравшуюся толпу и раздумывая о чём-то. А тот, кого назвали Копчиком, вышел вперёд, сложил руки рупором, и крикнул на всю улицу.
- Хальквард! Эй, Хальквард! Да отзовись ты, глухой старый пень! Зря ты был таким упёртым!