Военный поход во славу половин завершился. Завершился очень странно — казалось бы, провально, но в то же самое время безусловной победой любви и моногамных отношений. Ипохондрию обыграли, но вовсе не те, кого она считала своими соперниками. Совершенно не зря разбушевавшиеся скарабеи загнали бедного Дисомния тогда в ту кладовку, где он обнаружил не принадлежавшую этой гробнице и неучтённую в его табличках единицу некронтир. Совершенно не зря она проснулась и тут же воцарилась, переняв кокошник у очень удачно всё забывшего владыки Деменция — кстати, где он? — и не зря были все эти поражения и лишь одна-единственная победа. Одна на четырнадцать миллионов возможных раскладов. Никакой мощи некронского сверхразума не хватит, чтобы вычислить, определить, обнаружить и найти достойную половинку среди войны и завихрений варпа — но она сама тебя найдёт.
Если бы Ипохондрия могла пустить по такому трогательному поводу слезу, она бы всё равно этого не сделала, это удел органиков с расшатанной нервной системой. Однако откровение поистине вселенских масштабов что-то изменило и в ней. Например, она перехотела спать. Одна. И, что уж скрывать, даже несколько пересмотрела своё отношение к органическим формам, которые ей теперь понравилось не только пожинать, но и пожимать. Тут наверняка не обошлось и без влияния леди Гекатомны, которая первой пошатнула её предубеждения касательно плоти, но главенствующая роль в сложной игре смертных, богов, демонов и машин осталась за Тариэль, предвидевшей всё, от начала до конца. Она сплела ту паутину, в которую попала механическая мушка с предвзятостью к органической заразе и замашками любовника-тирана, и напряжение в секторе лопнуло и разлилось — в спокойствии и зыбком перемирии.
Сколько жизней она спасла? И сколько сильных независимых женщин оставила независимыми?
Какой ценой?
Известно лишь ей одной. Счастливая беззаботная царица некронов с горящим зелёным взглядом об этом не думает. Вся её не-жизнь круто изменилась, так что забот хватает. Всё стало по-другому, военные ресурсы за ненадобностью необходимо было усыпить или куда-нибудь перенаправить, и даже сфере телепортации и жезлу расщепления они с Тариэль нашли применение получше, о каком сама Ипохондрия никогда бы не подумала. Правый и Левый были повышены и стали всячески уважаемы и, возможно, втихаря проапгрейжены ушлыми скарабеями, отчего у них появились политические взгляды. И хоть озвучить их они всё ещё были технически неспособны, Правого и Левого пришлось немедленно разапгрейдить обратно, чтобы деспотизму ококошенной Ипохондрии ничто не угрожало. Всё-таки сила некронов в единстве и беспрекословной готовности уйти на переплавку в случае чего. Никаких взглядов!
Мегаломантис долго не мог смириться с плот-твистом, за которым всё это время стояла рыжая шаболда. Испуская гауссовы молнии и ругань, он носился по коридорам, и жучки-рабочие, не успевшие улизнуть и захваченные его гравитационной платформой, носились вместе с ним и жалобно пищали. Потом Мегаломантиса отпускало — и их отпускало тоже.
Леди Свежеватель продолжила свои эксперименты с кройкой и шитьём, выпустив новую линию изящных и иногда смешных головных уборов из голов органиков. В качестве благодарности за безусловную поддержку её подруги Ипохондрии в течение всего похода, она подарила один из них, самый изящный и смешной, владыке Нердусу, и ему так понравилось, что с тех пор он не выходил на связь.
Дисомний запротоколировал этот случай в своих табличках. Как и всегда, он вёл протокол всего, что было необходимо, а огромной некронской гробнице необходимо было много чего, так что стопка табличек в его руках только росла. Огромное наследие из ценных и частично пошлых знаний для всего склепа должно быть закончено к тому моменту, когда мир-гробница, потеряв мотивацию к бдению и войне в этом секторе, снова начнёт медленно погружаться в спячку длиной в миллионы лет. Никакое из произошедших событий не запомнит лорд Деменций, словно это и был всего лишь сон.
А в спальне царицы, в том самом месте, где, собственно, и требовалось спать, никогда не будет тихо.