Слипуокер молча вернул М22 в карман, вынув взамен пару гранат попроще. Молча положил их перед собой на песок. Молча перевесил винтовку за спину. Голова звенела от злости.
Как на страшном суде? Кто-то тут ещё мечтает попасть на него когда-нибудь потом, когда всё утрясётся, и можно будет лечь в гроб в чистом и лучшем, причесавшись и написав мемуары? Окститесь, страшный суд уже наступил.
— В ваших интересах выполнить приказ, сэр.
Пальцы как сами собой ослабили на гранатах усики предохранительной проволоки. Не совсем до конца, только так, чтоб ещё на один-два лёгких крута, чтоб даже костяшками сжатого на оружии кулака можно было легко довести его до финальной боеготовности.
Как сделал, так и пополз, не оглядываясь на кучку трусов, не думая об остроте косы смерти, не как Инджан — не обречённо-подневольно, а со злым азартом загребая песок локтями и коленями.
Ну, суки, дождались?
Морская пехота в атаке.
Чем он хуже парней на передовой?
В него стреляли, и не убили, его давили, но не сточили.
Страшно? Да, но иначе, и сейчас-то он не беспомощен.
Окей, это не та война, но тут и плена нет.
Тут хотя бы просто умирают.
Слипуокер едва не плакал от жгучей несправедливости, но параллельно высматривал воронки по пути. Себя одного дымом прикрывать не стоит, только внимание лишнее привлекать, да и пускай эти уроды из второго взвода видят, как им нос утирают. Может проснётся в них что-то.