Пулемет, наконец, с веселым, уверенным колочением начинает работать по наступающим с фронта джапам. Вернее, как убеждается чуть приподнявшийся над краем воронки лейтенант, в направлении джапов, которые, наплевав на все, что рассказывали о них, ни в какие банзай-атаки не кидались. В итоге очереди рыхлят песок, выбивают крошку из руин, причесывают растительность, но вряд ли попадают хоть в кого-то. Досадно? Не без этого: но даже такая стрельба – а лучшей ждать и невозможно, Парамаунт и так выкладывается по полной – более, чем полезна – интенсивность стрельбы по переднему краю стихает, а пехота микадо перестает действовать столь же решительно, как и прежде.
Над головой свистит теперь уже постоянно – всем пулям не успеешь поклониться, а следить за ситуацией надо. Приходится рисковать, высовываться, стараться за короткое время увидеть как можно больше: в первую очередь, новую угрозу или возможную слабину своих. Больше всего Манго переживает за барак Хобо: да, оттуда не начали стрелять по морпехам, но что там происходит? Могут ли они еще держаться? Да и с Сиреной и его людьми неизвестно что творится… Тяжело, тяжело быть без информации – а получить ее сейчас никак не возможно. Остается только надеяться, что сержанты справятся.
А японский пулемет все строчит, заставляя нырнуть ниже и уткнуться лицом в песок. Ротный морщится, кулаком раздраженно ударяет по земле – куда только делись хваленое спокойствие и выдержка? Он видит, как наяву: сейчас контр-стрельбой неприятель заставит замолчать Парамаунта, а там снова нанесет удар.
«Лучше бы это были латиносы, - зло думает лейтенант, - они более предсказуемые и более понятные, чем эти, узкоглазые. Сейчас если прорвутся хоть где-то, то черта мне лысого, а не утверждение в должности – если вообще будет, кого утверждать или нет. Да уж, сестренка, знала бы, как я вляпался… М-морпехи… Нет, надо было идти во флот. Ага, и узнать о Перл-Харборе первым. Что же за невезуха-то…».
Стрельба смолкает. Офицер поднимается над краем аккуратно на ладонях, готовый в любой момент плюхнутся на грудь и ящерицей сползти назад. Раз вражеского пулеметчика прижали, самое время осмотреться, пока тот не очухался. Справа тихо, слева тоже, да и в центре, вроде бы, все спокойно – паршивым таким спокойствием, которое вот-вот снова взорвется пальбой.
Манго вжимает голову в плечи, инстинктивно ожидая очереди, но ее все нет. Удар сердца, еще один, и еще, еще… Японцы молчат, словно издеваясь. Донахъю кусает сухие губы, бормочет: «Ну давайте, не томите, м-мать, продолжайте, макаки…». А никто не продолжает. И вместе с этим затишьем приходит понимание, что враг не справился, а они устояли. Устояли, черт побери! Своей стойкостью и его грамотными приказами выдержали злую, страшную атаку по всему фронту!
Ротный вытирает взопревший грязный лоб, на часы смотрит, кивая сам себе. Вытаскивает из кармана сигарету, закуривает и глубоко затягивается, блаженно прикрыв глаза. Хочется вот так вот курить и не делать ровным счетом ничего, отдыхая, переводя дух и восстанавливая уверенность в собственных силах. Да вот только отдыхать нельзя – Ами очень не кстати напомнил о себе и о приказе. Тьфу ты, не Ами – Джордан: комбата-то подстрелили, д-демоны! В общем, не столь важно, кто распорядился – указание есть, и его надо выполнить, или хотя бы попробовать выполнить. Если бездельничать, если окапываться, не пытаясь даже взять вторую линию бараков, то повышения можно не видать, как чувства юмора у этого мрачного огнеметчика – а оно ой как полезно будет на гражданке!
Офицер поднимает глаза к чистому, восхитительно прозрачному южному небу, такому красивому и безразличному, и выдыхает в него густой клуб дыма, чувствуя неимоверное, острое никотинное блаженство. Губой дергает в нервном подобии улыбки – и все-таки они живы! Подбирается к Клонису и пулеметчикам, раскрытую пачку протягивая:
- Мы молодцы, налетайте! Анджело, - бросает он короткий взгляд на комвзвода-один, - приказ еще не исполнен, мы обязаны контратаковать.
Паузу делает, давая Клонису возможность высказаться и скупо обсудить подробности. Медлить нельзя, и надо воспользоваться передышкой сполна. Хотя бы просто пощупать, попробовать японцев на зуб, а там или разгрызть их, как орех, или доложиться, что имеющихся сил для наступления не достаточно.
«Прорыва, - поправляет он сам себя, - Как там говорит старая военная максима? Прорыв не терпит перерыва? Именно так!».
...Обсудив с Анджело приблизительный план действий, Фрэнсис подозвал Дроздовски:
- Слип, ползи или перебежками к Блондину, узнай ситуацию у него и передай, чтобы по возможности поддержали нас фланговым огнем, хоть по тому же бараку напротив Хобо. Потом ко мне.
Следующей жертвой лейтенантского внимания стал тихий, как мышь под веником, Москит, у которого до сих пор в глазах плескалась бесконечность. Ротный помял пальцами папиросу, прикинул, что делать с живым, но бесполезным телом, и съехал на дно воронки к бойцу:
- Морпех! Морпех! Ты меня слышишь, Москит? Ползи к Милкшейку, помогать ему будешь, - он потряс парня за плечо, повторил раздельно и максимально уверено, - Ползком. К санитару. Присматривать за раненными.
Подняв голову, он окликнул ангела-хранителя пострадавших:
- Милкшейк, принимай Москита! У него рассудка помрачнение, пускай помогает тебе, пока в себя не придет!
Пошел-пошел! Раз-два, раз-два! - дернул он подчиненного за плечо, направляя его к цели.