"Знал бы, что рою могилу, копал бы получше," — подумал Айзек. Но так, без надрыва подумал, а в ироническом ключе. Вроде как сам пошутил, сам посмеялся.
Во-первых, он и так копал как мог, потому что (почти) все, что приказывал Диаманти, Янг выполнял очень старательно. Просто вымотался уже, да и не было у него этакого таланта — копать. Он же не Крот, он Скрипач. И еще, кстати, очень удачно Малой, так что уж влезет как-нибудь и в эту ямку...
Во-вторых, собственную могилу Айзек, пожалуй, вообще не стал бы рыть. Да, даже ради Мрачного. Еще напрягаться, потеть... а кому это в итоге надо? Точно не Скрипачу. Не все ли равно, как и где лежать, если уже ничего не чувствуешь? Это, может, другим неприятно на него, мертвого, смотреть — ну так извините, кому нужно, пусть тот и копает.
Верил ли Янг, что в самом деле может вот прямо сейчас умереть? Верил, наверное, как умел, но в моменте это было не так страшно. Рядом были Кюрасао, и Мрачный, и Крот, и где-то там еще остальное третье отделение, и Айзек знал, что в случае чего будет не первым и — чего уж там — не последним, и это отчего-то успокаивало.
А то и вообще повезет. Много кому вокруг сегодня везло, просто это было как-то трудновато разглядеть в крови, грязи и песке.
Скрипач привычно сунул руку в карман, не нащупал там своей монетки и на мгновение обмер от ужаса, но тут же вспомнил, что все в порядке. Ну... за проезд Харону, правда, ему нечем теперь заплатить, но вряд ли тот высадит его посреди Стикса, как "зайца". А что если — мелькнула мысль — их жетоны были такими хитро замаскированными оболами? Тогда, выходит, Айзек еще и друга мог прокатить! Живем! В смысле... м-да.
Гранат у Скрипача больше не было, зато патроны еще были, и он даже точно знал, сколько их в магазине. Десять. И Айзек собирался на этот раз считать каждый выстрел. Не хватало еще высунуться под пули просто так, покрасоваться. Отступать? От одной мысли о том, что весь этот путь от берега до окопа придется проделать еще раз, а то и два, немедленно захотелось героически умереть. Нетушки. У Янга никогда раньше не было никаких землевладельческих фантазий, но теперь все эти вспаханные локтями футы песка он считал своими. Все, как говорится в морской пехоте, жопа встала — место потеряла.