Так и не вышло с Винком поговорить. Пока Болоньезе оттаскивали, пока слова подбирались, пока думал, стоит ли вообще душу бередить, тут уже и новые дела — Стэнтону ящики таскать с патронами, самому Дроздовски — санитаром работать, Макконахи к остальным переместить (или наоборот, как Харлок скажет), заодно нож свой забрать, а то ж подвешенная на нём плазма уже вся вытекла поди, а если нет, то заменить на чей-то ещё, хоть бы даже самого Макконахи.
Всё равно так ничего и не придумалось. Не было у Пола такого опыта, чтобы друга, напарника, близкого товарища даже — вот так вот одесную да наповал. Не было. И слава Богу, конечно, но и того, кто через такое прошёл, не подбодришь толком. Лучше тогда вообще промолчать, чтобы хуже не сделать.
Проводив хмурого пулемётчика сочувственным взглядом, Пол вздохнул и огляделся. Вот эти зачищенные сорок ярдов туда, сорок сюда, плюс нейтралка с полсотню-сотню, и есть весь результат всего этого апокалипсиса? Столько парней погибло, хороших-плохих, неважно — своих! Столько крови, страха и мучений, и всё за жалкий клочок земли, с которого всех выживших мало-мальски мощный артобстрел или яростная контратака сдуют как ветер ноты с фортепьяно!
Нет, на Гудалканале всякое бывало, но такой жести Пол даже близко не помнил, чтоб за полчаса, час или сколько там — на сорок ярдов проползти и столько смертей да ранений перевидать. А он в этом бою ещё и ни одного япошку, похоже, не убил! Взять бы ещё где-то сил на сожаление. Слишком много пуль, снарядов и мин. Даже ненависть к врагу притупилась, вкривь куда-то в душе пошла, словно яростно вбитый небесным молотом в доску гвоздь, который засел в дереве плотно, но привычную конструкцию не держит, а кончиком выпирает неловко, царапает и раздражает, но уже даже не злит — острие вмялось, неопасно.
"Ну нет, суки! Я вам ещё покажу "неопасно", мрази, я вам ещё своих гвоздей свинцовых в глотки напихаю!"
Слипуокер приложился к фляге и жадно отхлебнул, но тут же оторвался — злость заглушила жажду. Задумался. Вздрогнул от недалёкого разрыва. Нахмурился при очередных выстрелах продолжавшейся где-то по бокам перестрелки. Дёргает всё, теребит, тревожит. Не отдохнуть толком, а надо отдыхать, надо, потому что дальше-то новая атака, новый шанс пристрелить хотя бы одну косоглазую тварь. Так. Отвлечься, отвлечься.
В кольце военного хаоса — ядро куда более уютной суматохи. Снуют туда-сюда бойцы, лейтенанты отношения выясняют, кто кем да как командует. Подполковник целый поодаль мелькнул — показалось, наверно, ну откуда тут ещё один подполковник? Ами и тот не уберёгся, а другим-то куда...
На несколько минут удалось немного замкнуться в себе, тени пальмового дерева и негласной опеке товарищей. Пока одни за периметром обороны следят да рубежи укрепляют, кто-то может и отдышаться, глаза прикрыть, прилечь. Всё по сменам, если подумать. Одни работают, другие отдыхают, потом наоборот. Если будет потом. Если там до смен вообще будет. А пока выпал шанс, надо хвататься. Надо привыкнуть немного к относительной тишине здесь и сейчас, уяснить, что это не в конкретного рядового Дроздовски все снаряды и мины летят, не в него каждый японский стрелок целится. Это важно, это потом страх за пояс заткнуть поможет, когда реально на прицеле окажешься. Один прицел не тысяча. Не попадёт. Не успеет. Не насмерть. Мало ли что! У него шансы, у тебя шансы. Всегда один на один. Даже если у тебя за спиной трупы, а у него — армия, всё равно один на один. Просто по очереди.
— Слипуокер! — Ларсен, посыльный из 1-го взвода, не церемонится, — Чо спишь-то, а не лунатишь? Тя Манго кличет.
Вот и отдохнул. Нормально. Нормально.