Крот сидит с приоткрытым ртом, дышит шумно, по-собачьи. Горячий воздух затекает внутрь, забирает последние остатки влаги и вытекает обратно, обжигая губы. Тело гудит, как пустая бочка, по которой хорошенько вдарили. Глаза бесцельно шарят по песку, но все время возвращаются к Джоку, как-то само собой так выходит.
Еще минуту назад было весело. Как после бейсбола или как на аттракционе: когда ветер в ушах и не успеваешь по сторонам смотреть. А теперь осталась только эта гулкая пустота. Крот думал, там будут враги. Он не слишком ясно представлял себе, что это такое, но вся свистопляска последних часов как-то в целом складывалась в образ япошки: злобной безглазой твари, которая шутки ради оставила Гуся с пробитой спиной, и Джока вот, и еще…
Вместо этого был просто какой-то парень, кажется ростом даже ниже Крота. Неровные выступы на сгорбленной спине. И обмотка. Крот почему-то заметил, что на ноге у парня распустилась обмотка. Она вся была грязная, в пыли, но там, где витки перекрывали друг друга, осталась светлая полоса. Ужасно неудобная штука. Заколебешься теперь заматывать.
Бандит его окликает, и Крот бессмысленно пялится в ответ — рот до сих пор открыт — и выглядит, наверное, полным придурком. Он поджимает губы. «У них любовь-морковь»…
— Не ревнуй, Скэмпи, ты же знаешь, я никогда тебя не брошу, — походя огрызается Крот.
Скэмпу больно, а может, мутит от жары — даже доебаться как следует лень, совсем не старается. Где сейчас Скрипач? Отсюда не видно. Мыла тоже. Но вроде саперов никуда не посылали? Или посылали? Черт его знает. Красотки тоже не видно, но вон там, рядом с дохуя важным Клонисом, торчит Смайли, вполне себе живой — и это уже хорошая новость.
При словах Дасти о жене Крот смотрит на него с завистью. Везет человеку: уже и развестись успел, а он что? Даже на письмо ответ не придумал. «Привет, птичка, у нас тут жара, песок и…» В голове опять всплывает картинка со светлой полосой на обмотке, и Крот чувствует, как в желудке ворочается подыхающая рыба. А много было крови? Как можно не запомнить, текла ли у человека кровь? Наверное, текла. Вон Джок весь в крови. И Скэмп, хотя он сидит и выпендривается, но лоб мокрый от пота, и его трясет так, что даже со стороны видно.
Крот хлопает по карманам, чтобы найти «честеры», но натыкается на шоколадку. Ну, на ту хрень, которую тут так называют. Достает и тупо смотрит на блеклую обертку. Этот, в пулеметном гнезде, был даже ближе, чем вон сейчас Лонг-Айленд, а лицо вспомнить никак не получается. Зачем вообще его вспоминать? Жрать охота, но в желудке — дохлая рыбина, а еще от этой дряни наверняка захочется пить. Крот проводит языком по пыльным губам, вязкая слюна застывает противной пленкой.
«Гранаты были нормальные». И Крот подрывается с места, потому что невозможно, блин, вот так просто сидеть на этой жарище и смотреть на Джока.
— Дасти, дай я метнусь за рюкзаками? Пусть Лонг отдыхает. На вот, Лонг, пожуй, или Скэмпу отдай, чтоб не грустил.
Нормальные же были гранаты? Нельзя же настолько облажаться и, не знаю, кольцо не выдернуть или что?