Соображал Айзек все еще очень плохо. В голове звенело, в глазах плыли рубиновые пятна: зрение отказывалось фокусироваться на изуродованном теле. Слишком много красного, откуда в человеке столько красного? "Это мы сделали, — осознал Скрипач с ужасом и немного даже с какой-то неуместной гордостью. — Это я сделал. И даже если бы передумал сейчас — ничего уже не исправить, не вернуть, не собрать." Ствол карабина, направленный куда-то в сторону японца, ходил ходуном. Руки-то у Айзека не дрожали — руки у него никогда не дрожали — просто он трясся весь целиком. Может, он и промахнулся бы даже с двух метров. Может, он промахнулся бы и с двух шагов. Может, он бы не смог выстрелить. Но этого мы никогда не узнаем: кто-то тяжелый навалился на Скрипача со спины и вжал в землю.
Тут следует пояснить, что это был далеко не первый случай, когда с Айзеком что-то такое происходило. Наверное, поэтому и испугался он очень не сразу. Сначала накатила апатия, поднялась к горлу злость, но не такая, от которой сами самой сжимаются кулаки, а вот эта, тоскливая и бессильная, от которой начинает предательски щипать в глазах. Да, дружище, никогда такого не было — и вот опять. Кричать бесполезно, уж это Янг знал наверняка. Никто не услышит, а кто услышит — вожмет голову в плечи и прошмыгнет мимо, ускорив шаг. Этих вопли только раззадорят или разозлят. Нет, тут два варианта: прикинуться мертвым или попытаться хоть пару раз врезать кому-нибудь как следует. Разбить затылком нос, прокусить руку, пнуть по колену… Все равно, конечно, потом побьют, но зато в другой раз, может, и не захотят связываться. Жаль, руками драться нельзя, пальцы надо беречь. А то…
А то что?
Это ведь уже год как его и только его руки. Кому какое дело, если он разобьет костяшки в кровь или, как в том фильме, выдавит кому-нибудь глаза. Он ведь морпех, он…
…Только теперь Скрипач вспомнил, кто он и где он, только теперь по-настоящему испугался — и замычал, задергался, закрутил башкой, пытаясь врезать японцу каской по лицу. Чего он там нашептывает? "Сдохните тихонько, будьте так добры, если вам не трудно, большое аригато?" Ну уж извините. Неудобно, конечно, отказывать в такой малости, но идите, пожалуйста, на хуй. Нож! Дотянуться бы до ножа, резануть по грязным пальцам, зажимающим рот. А если не выйдет, в кармане есть пилочка для ногтей. Только бы глотнуть еще воздуха, только бы протянуть еще немного, а дальше… дальше как пойдет.