Айзек с удивлением посмотрел на свою опустевшую ладонь и несколько раз согнул и разогнул пальцы, будто думал, что бензедрин все еще там, просто маэстро Диаманти каким-то образом сделал его невидимым. Поклон, аплодисменты.
— Да я с первого раза понял, — Скрипач с видимым трудом проглотил последний кусок батончика и вытер лицо замызганным рукавом. Вид у него был виновато-насупленный в пропорции примерно четыре к одному. — Просто... в теории. И... ну... не до конца. И потом там это... И как жахнет... А он... И вообще... Ну, сам знаешь, наверное, — совсем уж неуверенно закончил Скрипач, правда тут же вскинулся и зачастил: — Но теперь я вообще совсем все понял. Делать свою работу, баллоны не терять, далеко не отходить. И не сдохнуть.
Кажется, последняя фраза запустила еще какой-то сложный мыслительный процесс в голове Малого, во всяком случае он нахмурился, опустил взгляд и ковырнул ногтем приклад карабина. Увы, благословенное молчание длилось недолго — всего секунд пять.
— Слушай, сделай одолжение, можешь пока взять ее себе? — Скрипач вытащил из кармана монетку, которую частенько вертел в руках, и протянул на ладони Мрачному, точно как таблетку до этого. — Это память, очень не хочется потерять. А ты ж сам говоришь, что я это... могу. У меня, знаешь, прямо предчувствие, что я ее п... про-е-бу, — по слогам произнес Айзек с некоторым оттенком гордости в голосе.
Это, конечно, не имело никакого смысла. С тем же успехом он мог засунуть эту монетку... нет, не туда, а, например, в рюкзак. Но рожа у Скрипача была очень серьезная. Торжественная даже была у него рожа.