Забросали ананасами японских бармалеев, как подарочками на рождество.
Оглушительная канонада, грохот разрывов десятка гранат - словно фейерверк по случаю праздника смерти.
Не думал о ней Лаки сейчас. Просто с винтовкой, оскалившись, словно боевой пёс на инстинктах, он рванулся по команде вперёд, поливая свинцом позицию врага, паля почти вслепую, особо не прицеливаясь, потому что задумка другая - взять нахрапом, без хитринки.
И была в такой тактике заковыка - не подрасчитали слегка, что всех-то из укрытия гранатно-бомбовым ударом не выкуришь, и кто-то, засухарённый, останется.
Яростным кличем зарычали косопузые враги и кинулись врукопашную.
Фитч на секунду подумал, что это его кровь брызнула ему на лицо. Потом понял, что не его.
А потом его закрутило в бешеном ритме рукопашной схватки, и по каске застучало чем-то тяжелым, и он уже не думал ни о чём, кроме одгого: "Какая же, блять, тяжёлая эта штука у меня в руках!"
Он бросил винтовку, с трудом дыша и стараясь отпихнуть япошку локтями, схватился за его запястье, стараясь разжать стальную хватку смыкающихся на шее тощих пальцев, а второй рукой стал судорожно нашаривать свой пистолет или нож - что окажется ближе и под рукой быстрее.
Вогнать по самую рукоять в пузо или выпустить пару-тройку пуль в него же - никакой разницы не будет. Просто выжить. Хоть как-нибудь. Почти не дыша и пыря глаза яростно и свирепо, со свистом дыша.
Глядя смерти в лицо и узнавая в её взгляде себя самого, с замаранными по локоть руками в чужой крови.