Скрипач, Мрачный
Мрачный ползет вперёд, за ним, с его огнемётом, никто не пристраивается – все стараются держаться подальше. Снова хлопают взрывы – ДАХ! ДА-ДАХ! – и подбрасывают песок: по краям мелкий, как пыль, он смешивается с дымом, а в центре, где самый разрыв, взметывает вверх мокрый, пропитанный водой пляжный песок, и он подлетает вверх мутными тяжелыми брызгами и даже комками. А потом остаются дымящиеся дыры в земле, похожие на язвы.
– Куда ты! Жди! Лежи! – кричит ему Дасти, но Мрачный упрямо движется вдоль стены, вдоль ног в мокрых парусиновых гетрах, вдоль берега, на котором вдруг замечает тут и там какие-то продолговатые штуки – это дохлая рыба.
Скрипач, словно апостол Петр отрекшийся от своего Иисуса, оказывается рядом с Шорти. Оглушительно бьет по ушам – резко, неприятно, так, что левое закладывает.
"Ты вот всё о пальцах беспокоишься, да? А если останешься без барабанных перепонок, как оно, ещё ничего будет? Ну, хоть без одной?" – словно спрашивают эти взрывы.
Шорти, похоже, даже не понимает, что его спросили, просто с благодарностью и страхом кивает. Ты хватаешь его, тащишь – но тяжело, чертовски тяжело – свой рюкзак мешается, карабин опять же, да ещё и на нём рюкзак. Ползти вроде всего ничего, но и продвинулись на фут от силы. Тяжело ему, Шорти. Его, кажется, в ноги ранило. Нескоро он потанцует теперь.
– Переверни его! – кричит Пароход, оказывающийся рядом, по другую сторону от него. – Переверни!
– Не... не надо! – вдруг возражает Шорти.
Пароход непреклонен:
– Переворачивай!
Вы переворачиваете его на спину.
– Хватай за ремень от рюкзака! Давай!
Хватаетесь. Тащите. ДААХ! – забрасывает ваши спины то ли мокрым песком, то ли грязной водой, то ли... то ли чем-то ещё.
– Ааааа! Неееет! Не нааадоо! – кричит Шорти, глядя в небо. В небо смотреть очень страшно – кажется, что все снаряды, вся шрапнель, всё плохое, что есть на свете, летит сейчас оттуда. Проще смотреть в песок, лежа на животе.
Но тащить так удобнее.
– Заткнись, дурень! Давай, немного ещё.
Вот амфибия. Щель между днищем и песком, может, около фута – Пароход торопливо скидывает рюкзак Заползаете туда – а там гораздо страшнее, чем снаружи. Как в гробу. Нет, даже уже как в могиле: темно, ничего по сторонам не видно, только полоска света, а защитит вот она, если сверху мина упадет? Или раздавит к чертям? Да хрен знает. Но вы слишком вымотаны, чтобы ползти назад. Шорти стонет, его голос будто бы отдается от днища.
Пьете воду из фляг. Надо перевести дух.
– Надо... ффуу... надо его перевязать, – говорит Пароход. – Тут неудобно.
Взрывы вроде стихли.
– Глянь... глянь, че там.
Ползешь назад, вперед ногами, еле-еле протискиваясь, упираясь рюкзаком в железный свод вашей общей могилы.
– Скрипач? – окликает тебя кто-то сбоку.
Поворачиваешься – это Би-Джей, штаб-сержант из вашей саперной роты. Смотрит на тебя как-то подозрительно, как тебе кажется. Ты его знаешь, не очень хорошо, но и неплохо – на курсах по МВД, которые ты посещал, он был ассистентом офицера: офицер объяснял, как всё делать, а он показывал там, приносил, уносил, в общем, обжимал капсюли, проверял, как вы обжимаете и так далее.
– Там еще есть кто?
– Тут раненый! Мы его от обстрела убрали! – кричит из-под машины Пароход.
– Перевязали?
– Нет ещё.
– Ну доставайте и перевязывайте!
– Есть, – озадаченно говорит Пароход, который не знает, кто к нему обращается.
– Скрипач, за мной! – командует штаб-сержант. – Твои баллоны там валяются? Баллоны не теряй.
Вы ползете почти рядом вдоль стены.
– Ты же напарник чей-то, да? Вот его и держись! – наставляет тебя Би-Джей. – Он на тебя рассчитывает, понял? Другие дела другие сделают.
Впереди поднимается ураганная пальба – несколько человек палят... палят в сторону моря! Не сразу понимаешь, что расстреливают они какую-то будку на сваях. Зачем?
А вот и Мрачный.
Обоим
Мрачный тоже приползает как раз вовремя, чтобы стать свидетелем, как пулеметчики первого и второго расчетов из личного оружия превращают в пористый шоколад какую-то будку на сваях, к которой с берега ведет дощатый мостик. А потом ещё один морпех от стены кидает в неё гранату. Бабахает – будку встряхивает, часть досок отлетает в разные стороны, поднимая фонтаны брызг. Ну, значит, надо было, раз так её изгвоздили. Хотя трудно поверить, что япошка спрятался там, чтобы стрелять вам в спину. Насколько надо быть психом для такого? Впрочем, это ж как раз по их части. Меткий гранатометчик уползает обратно вдоль стены. Успеваете заметить, что у его винтовки, кажется, примкнут штык, и кажется, он в крови.
Осматриваетесь вокруг. Под стеной сидят парни из роты "Гольф", пулеметчики, судя по, черт возьми, двум пулеметам, стоящим рядом с ними в песке. Места тут уже побольше, люди не лежат друг на друге. Двое, кажется, ранены. У одного – вмятина на каске. А, это тот чудак, которому ещё в Веллингтоне башку в красный покрасили, а потом он в каске всё время ходил. Точно! Слипуокер его кличка была. Он ещё на "Зейлине"... хотя какая теперь разница, что там было на "Зейлине"? Важно, что здесь и сейчас, вокруг вас. А вокруг вас – битва: по лагуне бредут морпехи, издалека видны отдельные фигурки и группы, кое-где дымятся побитые амфибии, кое-где идут к рифу и от рифа уцелевшие, грохочут взрывы, стучат пулеметы – прямо сейчас не близко, но метрах в ста дальше по пляжу – точно. Хлопает, грохает, воет, стенает, охает, погромыхивает и сухо щелкает, словно отдаленный бич. И долбит.
Шум.
На этом острове не бывает тихо, видимо.