Когда послушались свист, а за ним и громовые хлопки, лейтенант, не смотря на всю свою внешнюю выдержку, сжался, чувствуя, как завтрак подкатил к горлу. Он был готов, что сейчас по борту – и ни дай Бог по прикрытым только одеждой телам – застучат раскаленные осколки. Но вместо этого с неба посыпалась только черная зернь, похожая скорее на вулканический пепел. Размазав грязью по щеке черный снег, Манго неуверенно улыбнулся – целы! Вот только радоваться было рановато, о чем он, мигом посуровев, не замедлил уведомить бойцов:
- Морпехи! Не расслабляемся! То, что нас сначала встречают конфети, еще не значит, что потом не встретят огнем! Бережемся, бережемся! Ветчина, мать твою в пехоту! Само собой, по готовности и при обнаружении неприятеля – а пока не высовывайся. – Плевать, что он повторяется – некоторые команды лучше повторить дважды, чтобы потом не писать матерям свои сожаления о том, что их сын никогда не вернется домой.
Авиация наконец начинает вываливать свой смертоносный груз на вражеские позиции, и Донахъю, вслушиваясь в нарастающую крещендо симфонию разрывов, пытается понять, реже ли хлопает японская артиллерия. Но за всем этим грохотом, гулом и бешенной какофонией понять хоть что-то вряд ли возможно. Офицеру кажется, будто джапы и вправду стали стрелять реже, но, возможно, он просто тешит себя надеждой? Может, бомбы вновь бессильно перепахивают песок и рубят пальмы, а пушки все также продолжают собирать плату кровью за вход на Тараву?
«Нет, - качает головой Манго. – Ну его нахер, надеяться, что все пройдет гладко. Если после налетов и артобстрела они все равно сопротивляются, то еще одна бомбежка вряд ли что-то сильно изменит. Лучше я буду предполагать худшее, чем, надеясь на счастливый исход, вступить в дерьмо обеими ногами».
Внезапно под предупреждающий вопль второго номера нос амтрака взлетает вверх, будто маленькая, словно цыпленок, лодчонка решила сдуру присоединиться к лебяжьей стае бомберов. Итог закономерен – никакого полета не выходит – только зубы от резкого рывка лязгают. И почти сразу же транспорт клонит вниз, словно, не став самолетом, он решил попробовать себя в роли подводной лодки. На долю секунды Фрэнку кажется, что он уже падает, а желудок парит еще где-то там, в небесах, но почти сразу тело воссоединяется, комковато-склизкими ощущениями докладывая, что все в порядке.
Но все это еще не ад – только его преддверие. Этот коралловый риф – словно Стикс, о котором Донахъю читал в далеком детстве: граница, разделившая между собой богатое всеми оттенками изумрудное и кобальтовое тропическое море и лагуну, где с воем носится смерть, скликая к себе души бойцов. Пули, грохот, фонтаны, взмывающие вверх, горящие остовы менее удачливых соседей и что-то зеленое, бугорком плывущее по воде и то скрывающееся под волнами, то снова выталкиваемое на поверхность.
Побледневший офицер отчетливо чувствует, как его начинает мутить и, наплевав, наконец, на все условности, вытаскивает из нагрудного кармана сигарету, подрагивающими руками вставив ее в зубы. Несколько неловких движений – и рдеет огонек. Становится легче, но ни капли не понятнее. Манго, как был дезориентирован, так и никак не может построить перед глазами картину боя, чувствуя себе всего лишь пушинкой в руках ветра, скорлупкой, несущейся по волнам и бессильной им противостоять. Судорожно куря, он то торопливо осматривается, то прячет голову за борт. Лицо сведено в каменную маску – но расширившиеся шалые глаза выдают его с головой.
Ничего не понятно в этом хаосе, столпотворении вавилонском. И страшно до одури, что следующий снаряд прилетит прямо в «Герти», превратив десантный отсек в суп с клецками и фаршем. На вот наконец открывает огонь один пулемет, а через секунду – второй. Умом лейтенант понимает, что стрельба сейчас бесполезна: и дистанция великовата, и противника не видать, да еще и качка верности прицела не способствует. Напрасный расход патронов. Напрасный – да не совсем. Понимание, что ты еще можешь огрызаться, надежда на то, что япошка хоть раз на всякий случай пригнет голову и пальнет на раз-другой меньше, странно успокаивают, и офицер так и не отдает команды прекратить огонь.
Огонек обжигает пальцы – он и сам не замечает, как скурил до фильтра. Окурок отправляется за борт, а Манго, сжав губы в тонкую нить, снова поднимается над бортом, пытаясь разобраться, куда несет их ноев ковчег, где командование и оставшаяся часть взвода. Без толку: даже соседей не разглядишь. А значит, у него остается только один маячок, которому надо следовать – приказ. К берегу, к берегу, как потерпевший кораблекрушение к спасительной земле. И пускай там, на острове, будет ничуть не легче, но зато проще и привычнее. Или нет – но сейчас тонкая белая линия прибоя кажется Эдемом.
Бледнеет стрелок, извиняется торопливо. Вот уж действительно: у каждого свои трудности. И рядовому Ветчине сейчас ничуть не легче, чем его командиру.
- Отставить. – звякает командным тоном Донахъю. – Ни по какому своему ты не попал: борт ходит, вот у тебя и взгляд с трассы соскочил. Наш залег просто. – «Или его макака подрезал», - мысленно добавляет Фрэнк. – Ты все правильно сделал, морпех – я как раз смотрел же. Внутрь ныряй пока, не маячь.
Снова голова поднимается над тонкой преградой. Берег, такой маленький и далекий недавно, вырастает из воды, увенчанный курчавыми головами пальм. Вот только впереди почти никого. «Третья волна» докатилась сюда первой, если не считать одиноко застывшей машины. А вот по оба фланга – толпа. Фрэнсис сразу понимает, что на свою «большую удачу» умудрился вляпаться точно между двумя плацдармами: и ни туда, и ни сюда.
Мысли проносятся, как пули у виска, надбровья складками. «Надо к своим. Клонис и Уэлл-Уэлл должны быть левее. Ч-черт, борт подставим: влепят и поминай, как звали. А вперед – неприкрытыми будем. Метров сто… Нет. Зато сами прикрышку дадим: артиллерия все равно частит по судам. Ага, а потом за нас возьмется, как только обозначим свое местоположение. Пулеметы гасят в первую очередь, с-сука.
Вихлять или нет, кто бы подсказал? Нет, опасно идти бортом – мишень большая слишком. Продырявят. К тому же вон еще парни идут: будет нас трое, а там и прочие подтянутся. Если. В бездну «если», так можно самому, не дожидаясь джапов, на дно идти, ручки сложив»!
- Вперед правь пока. – выдыхает Манго, сжав зубы. – До нового приказа. – И снова, глаза сузив, вглядывается в негостеприимный остров, пытаясь найти хоть что-то, увидеть хоть какой-то ориентир, что позволил бы ему не сомневаться в принятом решении. Что там, у соседей? Возможно, если у них форменный ад, стоит презреть осторожность и понадеяться, что амтрак пробежит стометровку быстрее снарядов, или что японцы не будут отвлекаться на одинокую машину?
А еще надо бы закрыть один так и оставшийся нерешенным вопросец.
- Парамаунт! – не оборачиваясь, окликает Донахъю капрала. – Случись что со мной – принимаешь командование на себя.