Свои были живы – ничего с ними не случилось.
Грохнуло, бабахнуло, откликнулось издалека, бабахнуло ещё несколько раз – и успокоилось небо. И опять – неровный гул мотора.
– Фууууух! – шумно выдохнул Шоу-Лоу. И простодушно добавил: – Я уж думал всё!
– Думай поменьше! – посоветовал ему Рэйзор. – Вон Катахула не думает, и отлично справляется.
– Понял.
– Да шучу я, дурачок.
– Как в театре! – вдруг сказал Хаскел.
– А?
– Да был я однажды в театре. Там что-то такое было про Войну за Независимость, и тоже пушки вдруг как ебанули за сценой! Я аж проснулся, помню.
– А захрена ты вообще туда поперся?
– Да жена потащила.
– ЧТО!? ТЫ ЖЕНАТ!?
– Пфф! А ты думал!
– Ну ни хера себе! Никогда бы не подумал! А почему кольцо не носишь?
– Ну так чтоб не потерять!
Все заржали.
– Смотрите! Самолеты атакуют!
И правда, самолеты, покачивая крыльями, отваливались от строя и уходили вниз, а потом взмывали вверх, как на американских горках.
– Хорошо чешут!
– А по-моему, мало! Могли бы хоть по два захода сделать! Жалко им что ли?
– Да чего патроны зря тратить?
Самолеты улетели, и люди вернулись к прерванному разговору.
– А давно женат?
– Да не. Перед самой войной поженились.
– И кто она?
– Да там... в городе, короче, есть вокзал, она дочь начальника станции.
– О! Солидно!
– А то!
– Зефир – отличная машина! Завидую! Не засратый форд какой-нибудь.
– Стриптиз – это типа театра, только без болтовни! – замечает Рэйзор, прищурившись. – Сидишь, смотришь, красивая музыка, красивые женщины...
– Эй! Дамочки! Сейчас держись, будет жестко! – кричит водитель из своей кабины.
– Принято! – откликается Подошва и берется за трубу миномета покрепче.
Качнуло немилосердно – вы чуть не покатились назад через надмоторную плиту, а поскольку руки у большинства были заняты ящиками, держаться было тяжело. И тут же вас бросило вперед, а потом окатило водой – это амтрак перевалился через край рифа и начал свой нелегкий путь к берегу.
– Смотри, дымит там чегой-то.
– Плоховато дымит. Весь этот долбаный остров полыхать должен, как по мне.
Вдалеке бухнуло, эхо разнесло над лагуной, и так привыкшей за это утро к канонаде, звук орудий.
Мотор начал кашлять, амфибия заметно отстала от остальных.
– Эй, шеф, ты бы поднажал! – попросил Подошва. – У нас тут свидание на берегу, боимся опоздать.
– Попробую!
Загрохотало откуда-то с берега уже ощутимее, застучало, заахало.
– Япошки что ль опять? – спросил Энкл, выглядывая из-за борта.
В следующий миг сбоку, может, в метре от вас, пронеслось что-то на огромной скорости, обдав ветром.
"Ввух!" – увесисто так пронеслось и рвануло где-то позади.
– Ни хера себе!
– Убери башку, оторвет к чертям!
– Это было близко!
– Да уж, черт! Правда близко!
– Ну-ка все пригнулись!
– Как там, – спросил Энкл у пулеметчика, – первая волна высадилась уже?
– Хер разберет! – пожал он плечами. – Наве...
Страшный, оглушительный грохот сотряс амфибию. Так, вызывая оторопь, грохочет уроненный шкаф, когда ты пацан, и случайно уронил его вместе со всей бабушкиной посудой. Что-то ожидаемое, но и неожиданное, ошеломляющее, но и непоправимо тоскливое есть в этом грохоте.
Зубы у вас клацнули с такой силой, как будто их сейчас выломает из десен, всех вас бросило влево, неистово ударив о борт и друг об друга. Мгновение – и все десантное отделение превратилось в кашу из тел, рук, ног, винтовок, карабинов, ящиков, коробок. Люди словно слиплись в ком, как клоки пыли, который сметают в одну кучку. Кто на ком лежит и чем кому куда упирается – никого даже не волновало. Вас всех оглушило, выбило воздух из груди и мысли из головы. Несколько секунд вы лежали, пытаясь вздохнуть, понять, что с руками и ногами, и не пытаясь думать.
В амфибию попал снаряд. Он попал с правой стороны, в "скулу", как сказали бы, будь это корабль, и разворотил взрывом правую часть кабины, убив водителя и помощника. Вам повезло, потому что ещё немного, и снаряд мог бы пробить борт и рвануть прямо среди вас, а так кабина частично прикрыла вас и от взрывной волны, и от осколков, а главное, двигатель не загорелся, не взорвался, а просто заглох – он и так сегодня был не в настроении работать.
Вам повезло. Но везение это было условное – амфибия с развороченным правым понтоном, начала быстро погружаться, кренясь на борт.
А вы лежали, только начиная приходить в себя.
– А-а-а...
– Что это...
– Нога, нога бля...
– А-а-а...
– Дон, ты жив?
– Ммммм! – мучительно мычал кто-то, видимо, со сломанной челюстью.
– Тонем! Тонем, парни! – первым простонал, очнувшись, Рэйзор.
Кое-как вы начали распутываться из получившегося клубка, раздались стоны, ругательства. Кое-кто сломал пальцы. Кое-кто – ноги. Кое-кто – умер.
У Гимнаста всё лицо было в крови, рот разбит в кашу – это он мычал.
Флорида, кажется, сломал руку.
Утюг, Энкл и Хаскелл не отзывались, а остальные... перекличку провести было некогда.
Боевое отделение уже накренилось градусов под тридцать, раскрывшиеся коробки с лентами начали съезжать по полу, плюхаясь в воду, скопившуюся внутри. Вода все прибывала, плескалась в районе кормы. Взрывы и выстрелы – все как будто в тумане. В ушах как будто вата.
– Дуэйн, ты как? – потряс Рэйзор за плечо Шоу-Лоу.
Тот ошарашенно кивнул.
– Выбираемся отсюда, давай за мной.
– Я плавать не уме-ме-мею.
– Ничего, тут неглубоко, бросай всё и держись за меня. Выгребем как-нибудь.