Слипуокер не сразу понял, что его просят рассказать не какие-то забавные иероглифические тонкости. Хотя скорее он не сразу понял, что банально не сможет их объяснить. А ведь вспомнилось почему-то мигом, как Ариса, будучи в хорошем настроении, показывала, смеясь, как добавить один знак в пропагандистский плакат, изменив его смысл на прямо противоположный декларируемому. 「贅沢は敵だ！」, "дзеитаку-ва теки-да", "роскошь это враг"!
...но стоит добавить к врагу лишь один иероглиф 素 ("первооснова", "простой, необработанный, первозданный"), и теки уже сутеки, и не "враг" это, а "прекрасно, чудесно, замечательно"! Такой вот "прекрасный незамутненный враг", хаха.
Как это работает, Пол даже до войны не понимал, сколько не слушал путанные объяснения Арисы. А вот то, что даже в таком авторитарном полицейском государстве находились смельчаки-юмористы (пусть анонимные), "исправляющие" таким образом агит-плакаты, не впечатлить не могло.
Да только как такое перескажешь? Ни счастливо-пьяной с пары бокалов вина девушки рядом, ни своего подзуживающего хмеля в голове, ни смеха и шутливых (тогда ещё шутливых!) споров. Даже нормального листа бумаги нет под рукой, да и промокнет же, да и качает на волнах. Да почему ж она так и лезет в голову!? Прямые чёрные волосы, стрижка каре, лукавый и изучающий одновременно взгляд. Милые ямочки-обиженки на наигранно дутых щеках. Почему сейчас даже в мыслях не получается назвать её фанатичной сучкой-японофилкой?
Потряхивает. Столько бомб и снарядов, а эти гады всё отвечают. Никакие не младенцы, никакие не крошки, ждущие, чтобы их "смели со стола". Всё серьёзно. Смутные предчувствия уже сформировались там, в низу живота, уже холодят нутро. Хочется вспомнить хоть что-то хорошее. Женский смех. Изгиб тела. Близость.
Пол скрипнул зубами, помотал головой и, сбросив уже ставшее жарким пончо, озлобленно затараторил:
— Анекдот? Да легко! Сбили, значит, лётчика нашего над островами, ну да он катапультировался, и на парашюте в самые дебри. Выпутался кой-как, стропы посрезал, пошёл наших искать. Скитается, бродит, голодает... и выходит такой на деревню аборигенов-каннибалов! А у них, гляди-ка, "ресторанный" бизнес! Научились, стал-быть, один так и вовсе приодет по нашему, с подносом мятым, по-английски болтает: "
Хошь", грит, "
кушкать, мерикана? Есь мисьонер, но готов только к ночи буит". Лётчик дивится: "
а чего так долго?". А "официант" ему: "
так сперьва проповедь! Но есь политик залётный, жырный, вкусьный, астралийский. Этот готов почи-почи. За него щёлк гони, раетницу гони, очки гони!" Пилот хмурится: "
а чё так дорого-то?!", а ему в ответ: "
а ты политика отмыть пробовал? Издержки ого-го!". Пилот уж чуть не плачет: "
да нет у меня ничего! И вообще дайте хоть что-нибудь нормального поесть, что вы сами не жрёте!". Абориген репу чешет, вздыхает и рукой машет: "
ладна, мерикана, если смелый, забьём для тя пару япошек". Лётчик в шоке: "
а при чём тут смелость?", а каннибал ему шёпотом: "
ну как при чём? Уже одни кожа да косьти, а так друг друга и не сожрали! Ядовитые наверна!"
Вспомнились раскуроченные снарядами и изрешечённые пулями тела в грязной японской форме. Горящие хижины их захваченного лагеря. Худощавые пленные. Ариса забылась.
Легче не стало.