К третьему часу Скрипач окончательно закончился как человеческое существо и превратился в функцию. Притом не в какую-нибудь героическую вроде "храбро сражаться за свою страну" или хотя бы "убивать", а в очень приземленную — "сокращать желудок". К четвертому часу мозг наконец сжалился (или не выдержал) и отключился. Айзек потерял счет времени, хоть при этом и сгибался пополам каждые несколько минут этакой блюющей из часов кукушкой. Так что Кроту он ответил не сразу. Сначала несколько секунд таращился на него большими грустными глазами, пока башка вспоминала, как соображать и вежливо улыбаться, а также через какое отверстие разговаривать.
На первый вопрос Айзек коротко кивнул — да, мол, играю.
На последний, про Сан-Франциско, неопределенно качнул ладонью — почти.
На вопрос про сестру жестами ответить было сложно, и Скрипач рискнул все-таки расцепить зубы.
— Как... зовут? — просипел он. Горло драло нещадно. Собственный голос казался чужим, будто Айзек слышал его в записи. Как обычно, запоздало пришла мысль, что надо было изящно пошутить про "близкое знакомство" с сестрой Крота, и как-нибудь бы еще приплести флейту, которая — очень удачно! — имела фаллическую форму, и вставить уже куда-нибудь "гы-гы-гы", но сил не было никаких, да и момент упущен. Все-таки где-то в глубине Айзека жил настоящий морпех! Он ведь все нужные слова знал! Все правила, если их можно так назвать! Просто это как иностранный язык: пока сообразишь, поезд уже ушел. — Флейта... какая? — вместо смешной шутки спросил Скрипач. — Такая? — он пошевелил пальцами сбоку от лица. — Или?.. — теперь Айзек изобразил игру на блокфлейте.
Конечно, не знал он никаких флейтисток из Сан-Франциско. Ни тех, что играли на блокфлейтах, ни тех, что на поперечных (и даже на флейте-пикколо, хе-хе, ему никто никогда не играл). Разве что имя девушки было уж совсем на слуху. Но почему-то не верилось, что Крот сидел бы тут по колено в блевотине, если бы его сестра была такой популярной исполнительницей.
Хотя... он-то, Айзек, сидит. И тоже по колено. И, может, рожа у него в соплях, прямо как у Крота (Скрипач машинально вытер лицо рукавом). Не то чтобы Айзек считал себя очень известным музыкантом, скорее "подающим надежды", но ведь было же это — стипендии, конкурсы, концерты, приглашения в оркестры?.. Или все-таки не было? Хорошо бы было, наверное.
— Название... оркестра... знаешь?
Вот слышать хоть раз оркестр Скрипач вполне мог. Скажет Кроту, что видел, кажется, на концерте его сестру, и что она здорово ("охрененно", Айзек, "охрененно") играла, и что он не помнит, как она выглядит, но помнит, что красивая. Может, Крот тоже сейчас сомневается, существует его сестра или нет. Надо помочь человеку.
Когда пошли разговоры про то, чтобы выкинуть баллоны с напалмом, пусть и гипотетически, Скрипач намертво вцепился в лямки переноски аж до побелевших костяшек. Стало ясно, что Иоганн и Себастьян отправятся за борт только в комплекте с Айзеком (не то чтобы это было большой проблемой для третьего отделения, просто как факт). И по команде "Ложись!" Айзек просто скрючился над своим драгоценным грузом, вжимаясь боком в борт амтрака, не пытаясь даже побороться за место пониже. Судорожно нашарил в кармане монетку, провел ногтем по царапине.
"Вот, только разок потанцевали — и уже "ложись", Скэмп не теряется", — промелькнула очередная своевременная мысль. Потом стало очень страшно, и мысли кончились.