Это было странное пробуждение. Кристи поднялся вроде бы легко, сам легкими тычками и (отчего-то сдержанными в этот полночный час) окриками принялся будить бойцов из своей команды. Четко, со всей ответственностью подобающей моменту. На время Трещотка стал крохотным винтиком в огромном механизме пробуждающегося корабля. Только вот сам Кристи все это время силился понять, проснулся ли он в действительности, или только видит очередной сон. Ужасное ощущение дежавю преследовало его. Все казалось не вполне реальным.
Не избавили от этого чувства ни тугие струи холодной воды из душа - только дали этому "сну" какую-то неестественную резкость. Слишком ярким потом казался свет ламп в столовой, слишком ярким контраст между этим слепящим светом и жуткой космической тьмой за окон, непроглядной тьмой даже под гребанным столом. Между отменным завтраком и смутным витающим в воздухе ощущением тревоги. Трещотка, пожалуй, предпочел бы не притрагиваться к еде... Но он не желал выделяться, не желал показаться странным, а потому взялся за приборы и принялся резать стейк. Затем механически разжевывать и глотать кажущиеся безвкусными куски мяса. За весь завтрак он не проронил ни слова.
Он не боялся при этом. Смутно ощущал, что должен боятся, боятся как никогда в жизни. Какая-то часть его души даже словно и желала испугаться, желала испытать какую-то уместную для жутковатого момента эмоцию. Но нет, совсем ничего. С отстраненностью сновидца Трещотка взирал и на поднос с едой, и на переполненную столовую.
Позже, много позже он пришел в себя наконец уже в качающейся на волнах металлической лодке так напоминающей формой гроб. Соленые брызги попали на лицо, смыли пелену сна и Трещотка огляделся вокруг будто бы в первый раз за сегодня.
И немедленно услышал Дойчи.
- Ну можно. - удивился отчего-то он такому вопросу, - Оставайся. И ты, Флаин-Фиш, останься тоже!