Тихий сон, про дельфиний заплыв в никуда, наполненный блеском белых перьев и пальмовыми листьями тонущими в толще зеленоватой воды, сменился толчком от сослуживца. Сердце сжалось от предчувствия, а в животе забил плохо закреплённый барабан предчувствий. Почему-то вспомнился дядюшка Грегори, лесоруб, которого он и видел всего-то два раза в жизни, второй раз перед тем как он угорел в своей хижине. Могучий был мужик, с татуировкой в виде номера социального страхования на бицепсе, щегольскими усами и набриолиненой причёской. Хороший старик. Хотя стариком назвать его сложно. Сейчас бы ему тридцатник был, а угорел лет пять назад. Новый курс Рузвельта, хорошо помогал ему пережить тяжёлые годы, но сейчас он Коннеру не только потому, что тот был мёртвый. Фермерская жизнь, она приучает к некоторой стойкости, и смерть этого мужика мало затронула Коннеров. Не их беда, не их проблема, хотя они и скидывались на похороны.
Странные мысли перед боем. Нервные. Душ не помог их смыть. Одно дело погибнуть при нелепом несчастном случае, а совсем другое погибнуть при исполнении воинского долга родиной, сознательно шагая..ну или плывя навстречу джапам. Да. Но Грегори в последнюю встречу, на чьей-то свадьбе раздавал дельный советы. "Мальцы, перед хорошей работой, или даже без онной ешьте впрок. Никогда не знаешь, когда удастся наестся досыта в следующий раз." Вообще-то это был единственный совет, тогда дядька Грегори здорово набрался, и дальше выдавал только бессвязную лабуду о политике.
И Кеннет старательно последовал этому совету. Он не ел. Он медленно и раздельно употреблял еду. Говяжий стейк был порезан на крохотные кусочки, и тщательно пережёван. Раз-два-три. Яичницу бросили в топку парохода "Лобстер" и она сгинула в сытой отрыжке. Кофе лишь едва утолил жажду после солоноватой картошки, сгинувшей в пасти морпеха, словно неудачник под гребневым колесом, но его сладкая горечь разогрела голову и сердце завтракающего рядового. Напоследок закусив жаренным хлебом с густым слоем джема, Лобстер оглядел своих товарищей. Кто-то ел вяло, кто-то с воодушевлением, кто-то и вовсе сблевал. На секунду взгляд Кеннета задержался на почти не тронутой порции картошки, которую кто-то не съел.
Кеннет прищурился. Эта тарелка бросала ему вызов своей полнотой. Однако была проблема. Безусловно, Коннер мог схарчить и её, и даже закусить самим блюдом - при необходимости. Но он не был уверен, что сможет после настолько плотного завтрака ещё и надрать задницы джапам. А он должен был. Как-никак, теперь морпех. В конце-концов, утонуть при высадке под тяжестью собственного желудка было бы полной глупостью.
- Я вернусь к тебе позже. - пробубнил себе под нос обжора, и отвернулся от золотистой корочки, наконец-то отчаливая от стола. И пожалуй, для Кеннета это было важным решением. Теперь он точно не сдохнет, ведь его ждёт тарелка картошки на борту Зейлина, консервной банки, чьи стальные стенки отделяют его от бездны под ногами. Банки, которая стала ему домом на долгие недели.
Юноша не был последним, кто поднялся из-за стола, но уж точно во второй половине. Долгое ожидание на палубе. Этот рядовой был точно не первым из тех, кто сообразил почему стало тихо. Он уже привык к рокоту корабля, и не сразу сообразил, что тот утих. Непривычная тишина. Можно было услышать как волны потихоньку бьются о борта. Если бы не целая толпа народу, стоящая на палубе, конечно же.
Ожидание. Кеннет почему-то вспоминал сонную негу фермы. В это время, он ещё совсем недавно спал бы в кровати. Солнечные жуки ползли бы по одеялу, до тех пор пока его бы не разбудила работа. Мало ли её, работы, на ферме - пока был мелким, помогал матери с цветами, она была большой любительницей разных цветов - но больше всего георгины. Их клубни требовали особого ухода, но зато некоторые вырастали такими громадными. Это было так давно - он тогда стремился вырасти чтобы узнать что скрывает буфет. А теперь стоит с винтовкой на борту стальной громадины.
Посадка ничем не запомнилась. Всё как на тренировке, только почему-то было ещё тесней и страшней. Кеннет чуть не сломал ритм, но вовремя отлип от сетки. Очень страшно смотреть вниз, в эту холодную мокрую бездну. А вот обстрел...оо, это было совсем иное. Не избалованный фейерверками и грохочущими взрывами Лобстер наслаждался мощью артиллерии. Он был словно их домашний питомец, кот Мило, наблюдающий за пляской огня в камине. Его буквально заворожила та мощь. Рядом с этим их винтовки, пулемёты, гранатомёты, всё это казалось словно бы игрушечным. Эта мощь. Этот грохот, эти взрывы! Однажды Мило прыгнул в огонь, старый мышелов желал согреть свои косточки - его тогда перехватили буквально в прыжке. И на какой-то краткий миг гренадёр его понимал. Юноша тоже бы хотел почувствовать эту мощь чуть ближе. Хотя куда уж ближе. Сила, сотрясающая море. Будто стадо быков которые разогнались и бодают стену. Умножь в тысячу раз, и получишь десятую долю того что творилось на острове.
Ответ японцев не заставил Лобстера съежиться. Напротив, он только ещё сильнее впился в силуэт острова, пытаясь отгадать - кто из кораблей сейчас погасит батарею противника. Оставалось только ждать команды на высадку. К сожалению, взрывы закончились раньше чем хотелось бы. И их пересадили в амтраки. Чудные машины, вот только там было тесно. Ещё теснее, и плотнее чем раньше. Да и представление закончилось. И они просто болтались на воде, медленно замерзая. А Лобстер просто сидел и ждал приказа, морщась временами от холода.