С аппетитом позавтракав, Манго, как всегда невозмутимый и спокойный, легко поднялся из-за стола и поспешил к выходу. Он даже. К вящему изумлению тех, кто хорошо знал его, лейтенант сподобился по дороге пошутить на жалобы кого-то из рядовых, что кусок в горло не лезет:
- Отставить «не лезет». Голодный будет думать о том, когда можно будет пожрать, а не о войне. И не надо вспоминать о том, что рану в живот легче лечить, когда он пустой: мы – морпехи, а сытый морпех в состоянии защитить и полное брюхо.
Покинув столовую, офицер вернулся в свою каюту, где, пользуясь одиночеством, неспешно и вдумчиво собрался – вряд ли начальство будет долго тянуть с высадкой, а посему лучше быть готовым заранее. Повесив на плечи рюкзак и тяжелый «Томпсон», Донахъю пару раз подпрыгнул, удостоверившись, что ничего не звенит, в очередной раз проверив, что сигареты в кармане, а зажигалка заправлена на максимум, и, не оглядываясь, покинул свое временное обиталище. Задумчиво осмотревшись и убедившись, что вокруг слишком много нижних чинов, лейтенант поднялся на палубу выше и, привалившись к ограждению зенитного орудия, торопливо закурил в кулак, смоля одну сигарету за другой и совершенно не чувствуя крепости табака. В мозгу навязчивая, прилипающая к зубам, словно дрянная жвачка колотилась мысль: «Сегодня высадка и первый бой… Сегодня высадка и первый бой… Сегодня мне впервые лезть под пули…» Бросив очередной бычок под ноги и коротким движением раздавив его, Фрэнсис коротко ругнулся и, подняв окурок, убрал его в карман – нельзя, нельзя бросать сигареты туда, откуда они могут быть смыты и попасть в джаповские руки. И пускай гарнизон Бетио уже достаточно убедили в том, что янки пришли по их головы, приказ никто не отменял. А приказам надо следовать!
Прикусив нижнюю губу, Манго с силой потер виски, отгоняя недостойные офицера мысли. Сейчас не время предаваться сомнениям и переживаниям: скоро они залезут в десантные суда, а там уже до твердой земли под ногами недалеко. А дальше все просто – надо просто хорошо, а еще лучше отлично, делать свою работу и не волноваться ни о чем. И все же, все же…
Донахъю как сейчас помнил один из последних вечеров дома. Развалившись в широком кресле и неторопливо потягивая сигарету, он рассуждал о том, какие приемлимые подвиги стоит совершить, чтобы быть отмеченным командованием и награжденным так, чтобы впоследствии можно было похвастаться избирателям своим военным прошлым. Ну, например, вынести раненного подчиненного из-под огня и спасти ему жизнь – хороший штришок к карьере политика, не так ли? Луиза, как хорошая жена, со всем соглашалась, а вот Флорэнс было так просто не убедить. Устав расписывать все риски, девушка перешла от слов к стихам, продекламировав брату стихи одного лайми, так и не выбравшегося живым из окопов Великой войны. Тогда они показались Фрэнсису надуманными и пустыми, и были забыты спустя пять минут. А сейчас – гляди-ка! – вспомнились.
И если б за повозкой ты шагал,
Где он лежал бессильно распростёртый,
И видел бельма и зубов оскал
На голове повисшей, полумёртвой,
И слышал бы, как кровь струёй свистящей
Из хриплых лёгких била при толчке,
Горькая, как ящур, на изъязвлённом газом языке, —
Мой друг, тебя бы не прельстила честь
Учить детей в воинственном задоре
лжи старой: «Dulce et decorum est
Pro patria mori».
Фрэнк и раньше не считал, что на Тараве будет легко, но сейчас, когда время шло не на часы даже, а на минуты, будущее рисовалось ему все более и более мрачным. Одному Богу ведомо, до чего бы такими темпами додумался бы Манго и как бы себя накрутил, если бы на весь корабль не прогремел приказ строиться на палубе. А значит, время на раздумья и воспоминания утекло вместе с водой за кормой, и осталась только работа – лучшее средство от тоски и дурных мыслей. Офицер в последний раз встопорщил волосы пятерней, натужно и криво усмехнулся, пытаясь настроить себя на боевой лад, и поспешил на построение.
Прибыв к расположению своего взвода, Донахъю замер, сцепив руки за спиной в замок и словно превратившись в статую имени самого себя. Так недвижно он простоял, пока из динамиков лился гимн, пока загружались другие роты, и только когда «Зейлин» начал маневрировать, офицер переступил с ноги на ногу, устраиваясь понадежнее, и скрестил руки на груди.
- Нервничаешь, Дроздовски? – безэмоционально поинтересовался он у вычерчивающего непонятные фигуры на краю борта посыльного таким тоном, словно от скуки обсуждал погоду где-то во Флориде. – Напрасно. Нас здесь столько, что уцелевших после обстрела япошек мы сметем, как крошки со стола. Представьте, парни, - чуть повысил он голос, - какой у них там на острове Содом и Гоморра! Избиение младенцев, - с нервяка Манго потянуло на библейские эпитеты, - не обещаю, но жару мы им при высадке зададим, верно?
Ну что, морпехи? Все готовы? По катерам, герои!
Высказавшись, офицер снова скрыл улыбку с лица. Снова из кармана возникла мятая пачка, и вновь лицо Фрэнка осветило колышущееся пламя. Несколько глубоких судорожных затяжек – и сигарета скурена до фильтра.
- Ладно, джентльмены. – кивает он сержантам. – Теперь наша очередь.
Осторожно и вдумчиво офицер спускается вниз, игнорируя советы флотских и стараясь не смотреть вниз, на черные воды, ритмично бьющиеся о борт транспорта и немилосердно раскачивающие утлые десантные суденышки. Донахъю не боялся воды, но все равно было страшновато: коли упадешь неудачно, шансов на спасение не будет. А погибнуть по досадной случайности, так и не добравшись до своего первого боя, было бы вдвойне досадно.
И тут корабельная артиллерия начала смешивать небо с землей. Весь атолл вмиг становится усыпан алыми цветами и обрамлен высокими – в несколько раз больше амтрака или десантного бота – фонтанами воды. Вот оно и началось – теперь назад дороги точно нет. После такого расхода боезапаса и топлива никто точно операции не отменит.
Напряженный, собранный взводный смотрел на Бетио и ждал, когда прибудут выделенные его людям амтраки. Прибыли – но легче от этого не стало. Все в лучших традициях: как ни планируй, как ни старайся, а какая-то жопа обязательно случиться. И самое паршивое, когда она от тебя совершенно не зависит, и остается только, кипя злобой, принимать ситуацию такой, какая она есть.
- Твою мать! - сквозь зубы ругнулся Манго. - Два амтрака, всего два. И ни туда, и ни сюда! Двенадцать, двенадцать, черт бы их побрал! - офицер нервно потеребил ворот, словно ему было тяжело дышать. - Физик! - позвал он сержанта. - Сам слышал, что и сколько нам выдали. С амтраками пойду я и один из посыльных - это не обсуждается. А вот что дальше, надо срочно решать. Думаю на один посадить Трещетку с одним отделением и одно отделение минометчиков. На другой, где буду я, еще одно минометное и одно пулеметное отделение - без одного пулеметчика, правда. Твои соображения?
У сержанта злость буквально сочилась в голосе, хотя было предельно ясно, что направлена она не на лейтенанта, а на кого-то с гораздо большими звёздочками.
- Китайский мандарин. Пригнать целую армаду и экономить на армтраках. Засунуть бы их туда всем скопом.
Физик со злостью ударил себя сжатым правым кулаком по левой руке.
- Ладно, пустое это все. Если вы на армтраке, то значит я на лодке, там порядок будет нужен. В армтраки лучше взять всех пулемётчиков, в самом начале от них толку будет больше, а миномётов и одного отделения хватит. Пока маринес сдвинутся на дальность выстрела и мы уже подоспеем.
- Засунуть, засунуть... Но лезть туда все равно нам, а не им. - лейтенант еле удержался от того, чтобы не сплюнуть. - Ладно, это пустое. Пулеметы нужны, не спорю, но выходит, что у нас оба отделения будут без одного номера. Справятся, думаешь?
Сержант злорадно улыбнулся.
- Меньше дерьма убирать. Потому что обдристаются, но справятся, хоть полным составом, хоть уменьшенным.
- Ну раз ты в них уверен... - криво ухмыльнувшись немудрящей шутке, кивнул Манго. - Добро, тогда так и сделаем. При высадке недобор пульгруппы посылай сразу ко мне.
Лицо Физика стало серьезным.
- Есть, сэр. И да поможет нам бог.
- Воистину. – негромко сказал офицер, перекрестившись, после чего гаркнул. – Сержантов групп ко мне! Получаем инструкции и грузимся. Шевелимся, шевелимся!