Время пришло. Напряжение, царившее на корабле, казалось, готово было разразится мощнейшим штормом. Морпехи, которые до этого лениво лежали на своих койках и страдали от бездействия, словно ленивые домашние коты, чувствовали близкую цель. Каждый из бойцов, незаметно для себя внутренне напрягся, словно тигр перед броском. Эта напряжённость передалась и Гиннесу. Он, не отличавшийся до этого особым педантизмом, в последние дни перебирал свой рюкзак, раз за разом проверяя его содержимое. Винтовка тоже была несколько раз вычешенна, и сверкала сталью, словно О'Коннелл собирался на смотр или на парад, а не в бой. Боец даже любовно переснарядил несколько раз все свои обоймы, проверяя каждый патрон на предмет каких-либо изъянов. И он был готов. В крайнюю ночь перед высадкой Джейме почти не спал, чувствуя, как его тело переполняет странная энергия. Всё страхи, все переживания, все смылось этой энергией, словно весенняя грязь, под каплями мощной весенней грозы. О'Коннелл был молод. Это был его первый бой, и юноше казалось, что с ним точно ничего плохого не может случиться. Именно поэтому он, как и его друзья, с аппетитом съел весь завтрак, энергично кивнул в ответ Ферме, и, полный энергии, заряженный звуками гимна, был готов ко всему. Поблагодарив матроса, пожелавшего удачи, Гиннес быстро спустился в лодку, даже не заметив, как кто-то задел его руку, сдирая подошвой кожу с указательного пальца. И не мудрено: открывшаяся перед ним панорама мощи американского оружия буквально захватывала дух. В какой-то момент Гиннес даже пожалел про себя, что он не художник, настолько это было завораживающе–красиво. Зачарованный этим зрелищем, Джейми какое-то время не реагировал нет на что другое, пока его не привел в себя чей-то окрик:
– Эй, эй, не курить!
– Ой, забыл.
Гиннес выплюнул на борт сигарету, которую он, по своему обыкновению зажал в зубах, и продолжил ожидать, когда же придет время бросаться на свою законную добычу...