Когда так много времени проводишь в ограниченном пространстве, мозг начинает чудить. Голова кажется больше реального своего размера, а конечности длиннее, стены, потолок и пол видятся ближе, чем на самом деле, а ширь и гладь водного пространства — не просто дальше, а сюрреалистически загранично. Словно там, у горизонта — сам конец времён, и это даже воспринимается логично. Корабль ведь в хорошую погоду при определённом ракурсе застывает как в одном положении, как в какой-то фантастической ловушке безвременья, хмурой и злобной, не смотря на жаркое, яркое солнце. Чем больше смотришь на гигантский стальной корпус прямо по курсу, не отвлекаясь на дымок из труб, тем больше сходишь с ума, мечтая поскорее достичь конечной остановки на вечно недосягаемом горизонте. Достичь проклятой Таравы.
***
Потолок не перед самым носом, спокойно. Протяни руку и убедись, если хочешь (не буду). Скрип-скрип, на бок. Стена не у носа, спокойно. Руку не хочешь, язык попробуй выкати, не дотянешься. Скрип-скрип-скрип, на 180, вглубь казармы.
— Бля, Кальмар, свали от моего носа!
— Нахер мне твоя волосатая сопатка? На Гуадалканале и то таких зарослей не было!
Грёбаный шутник-Прайс (одного поля ягоды с "вулканологом"-Дойчи) встал ровно на уровне лица, как нарочно. Ну а как ему ещё вставать, коли на нижней койке валяется? Ноги на пол скинул, поднялся, развернулся, вот тебе и харя Дроздовски. Просто совпало. Не развернулся бы, в другую какую-нибудь харю бы уткнулся, кто там через проход потолок глазами сверлит? Флорида Кид? Он вообще дышит там? Чёрт, ну точно сардины в банке.
— Не гони, Кальмар, не было тебя там. Нихера ты не знаешь.
Скрип-скрип, на спину. Закрой глаза, не смотри перед собой, хочешь, руки за голову закинь, а ногу на ногу. Тесно. Хочется ступни выпрямить вдоль тела, но боязно, какбы в коридор не вылезли, не задели мимо проходящих. Всё давно уже затекло. Темно под веками. Мыслей нет, только дыхание. Может, открыть глаза? Но там у носа потолок. Не у носа. Всё равно не открою. Темно и тесно. Ноющий от безделья мозг распирает черепную коробку, а та, а та... чёртову... каску!
— А-а-а, сука, заебало!
Койка заскрипела навзрыд, словно в страхе, что после каски окажется следующей на расправу. Всё ок, кроватка, уже не до тебя — за пять секунд аннигилирующей ярости Пол содрал кожу на костяшках правой руки, треснулся макушкой об потолок, а левым локтём чуть не пробил железную стену. Ну, в мыслях. Чертыхаясь сквозь зубы, спрыгнул на палубу и от всей души саданул всё ещё зажатой в кулаке каской по безразличному металлу под ногами. А потом ещё и ногой добавил, взвыв утробно от пронзившей пальцы боли. Снаряд гулко зарикошетил куда-то под дальнюю кроватную стойку, только чудом ни в кого не попав по пути.
Слипуокер развернулся на месте, тяжело дыша. Люк, Дуэйн, Дуглас — словно облепили, как в грёбаной античной оргии какой-то, пот с их тел вот-вот самому Полу глаза зальёт! Тряхнул головой, отшатнулся и упёрся лопатками в каркас койки. Никто никого не облеплял, парни наоборот отпрянули насколько смогли, осоловело-охреневше уставившись на психанувшего в кои-то веки тихоню с всё ещё краснющщей шевелюрой.
— Чё вылупились? Тренируюсь япошек херачить, — Пол и в гневе-то не кричал, шипел скорее с придыханием, а тут и вовсе уже ровно говорил, раздражённый только, взъерошенный весь, — Сука, где эта тварь...
Достал из угла каску (вот мразь, даже не помялась!), нахлобучил, от хлопка по макушке поморщившись, и на выход направился. Надо будет япона-рожу на ней нарисовать, под чехлом маскировочным.
***
Вниз-вернуться-вправо, чуть ниже, и вправо, чуть ниже, и вправо, чуть ниже, и вправо, но с отступом слева, а от этого основания вниз-вправо закорючку с запятой на конце. 镸. Почти как "длинный" — 長, сука, но не длинный же, ну что за люди! Явно же длинный имели в виду! Справа три запятые швырнём: 彡, ключ-радикал "украшение". А под всем этим накалякаем напоминающего пьяного танцора "друга" 友.
髪
Волосы, ебать. "Ками" нахуй. "Длинное украшение друга", ну атас просто, а ещё и с их богами-ками созвучно, совпадение?! Да щас! Знают, суки, что волосы штука священная, даже грёбаные япошки знают! А Дойчи, сукин сын, не в курсах был! Не сказали ему в школе, если ходил он в неё вообще, и даже дома родаки не просветили. Ну охереть просто!
Да, краска всё никак не вымывалась. Увы, с такими ограничениями на время в душе проклятую каску можно было носить ещё очень долго. Ну, "пока краска не сойдет естественным путем", как там командование сказало. И где этот маляр только нашёл такую хорошую краску!
В лютой тесноте и безумной скуке морского перехода озлобление на давнюю уже выходку Дойчи вновь разгорелось в Дроздовски с прежней силой. Отвлекающей муштры-то уже никакой не было, а вот сил и времени спланировать какое угодно коварное возмездие — вполне были.
Правда, это только так казалось.
На самом деле от разыгравшейся снова малярии и сорванного ко всем чертям распорядка дня тупили многие морпехи (и среди них сам Дроздовски) по-чёрному. Куда ни пойди, чем не займись, в глаза будто песка сыпанули, а между костями да кожей как ваты напихали. Из рук всё валится, на языке путное не вяжется, в башке мысли не варятся. Ладно ещё при тренировочной высадке человеком себя чувствовал! Но потом просто мрак, словно электропитание в сети вырубили.
И всё же кой-какую гадость Пол для Билли придумал. Раздобыть решил шприц пустой, без иглы даже, да вот хотя бы у санитара того, Харлока. Выменять на что-нибудь или с работкой какой пособить, а то даже и разговориться и признаться, что для шутки, коли выясниться, что нормальный парень, понимающий. Конечно, ему бы Пол тогда сказал, что просто чтобы спящему трусы да простынь намочить медленно под утро, чтоб типа будто обоссался во сне. Умора, да? Невинная ж шутка, не мочой же настоящей, так, водой обойтись. Только вот на деле Слипуокер собирался пасту зубную из тюбика Смитовского выдавить втихаря, а внутрь гуталина чуть смоченного через шприц нацедить. Гуталин М1, парни! Без него никуда! Гляньте, какой Дойчи ответственный, и ботинки защитил, и зубы! И ведь в ночи блестеть не будут, япошки не заметят!
И чем только Пол думал, про дичь эдакую фантазируя? Ну точно спеклись мозги морпеха в духоте экваторской.