Дерьмо.
Знаю, до сих пор я казался тебе охрененно самоуверенным типом. Hey, this is Happy! He’ll be OK!
Сюрприз, ублюдки!
Я не справляюсь!
И дело не в корабле. Дело даже не в том, что я попытался сыграть в картишки и проиграл (хоть хватило ума поставить мало — азартные игры никогда не были моим коньком).
Во всем виновата малярия.
Сучья малярия.
Будто ледяную воду качают по венам, да под таким напором, что все тело ломит — а затем вода выходит наружу холодным потом...
Я не могу есть.
Не могу спать.
Я, блядь, не в порядке...
Жизнь шла мимо меня.
Я даже не мог выйти на палубу — и это в тридцатиградусную жару.
Бля, тридцатиградусную жару в ноябре! В Чикаго о таком только мечтать можно!
Но когда ты в стальном гробу...
Я чуть не сдох.
Буквально.
Так херово не было даже на следующее утро после абсента, водки и гадкого ирландского виски, употреблённых вместе с просроченной тушенкой...
А уж когда выла тревога, очко прям играло-играло.
Сам представь — судно идёт ко дну, и будь ты здоров как бык, ты бы может ещё и выплыл. Я от одной пизды-серферши слышал, что главное мог не думать что под тобой дохуя километров.
Ну и чтобы акула яйца не откусила.
Короче, у меня были все шансы.
А так?!
Да я бляха когда срать хожу, возвращаюсь чуть не на четвереньках! А тут океан!
Дохнуть не хочется.
Совсем не хочется.
Потом, правда, мне стало лучше. Я даже начал читать. Тоже херню какую-то. На дне океана живет хердобина с тентаклями, которая однажды встанет и всем будет пизда. Что, правда?!
А может она встать где-нибудь поближе к японцам?!
Ещё мне попался «Великий бог Пан» Мейчена.
Честно говоря по названию я решил что это что-то про древность.
Оказалось, про декадентов, которые умирали в своих постелях с выражением невероятного ужаса на лице.
Я думал интрига в том, что всем им баба говорила: «Дорогой, твой французский подарочек порвался»
Оказалось, нет, «демон убивает в полночь».
Тьфу на вас.
А потом тьфу на вас ещё раз.
Когда я немного окреп, то задумал написать письмо родным. Такое, знаешь, по еврейски обстоятельное письмо. Типа, что кому оставлю.
Потом вспомнил, что у меня нихуя нет, и писать письмо раздумал.
Позвонил бы бывшей, да связь из Тихого Океана не ловит. Да и хер с ним. Все равно звонок был бы короткий: «Пошла нахуй, блядища! Нахуй!»
Когда я немного окреп, то смог наконец пройтись по палубе. Здесь меня поразила новая болезнь — мне внезапно захотелось пообщаться! Две недели в лазарете, две недели бубнежа себе под нож в бреду чего-то о бывших пёздах...
В общем, даже такой психопат как я истосковался по трепу.
На пути мне попался Счастливчик.
— Эй, Фитч!
Окликнул я его.
А потом подумал — что я ему скажу?
«Мы с парнями поспорили на десятку, что ты написал письма в количестве не меньше двух штук, и в каждом какая-нибудь сентиментальная хуета! Спасибо за все, вспоминаю, поцелуй кого-нибудь, ток не моего лучшего друга, а если его, то не взасос»?
Не слишком-то дружелюбно звучит, а?
Вот так всегда, захочешь с человеком поговорить, а он думает ты его хуями обкладываешь.
Жизнь несправедлива.
— Уже когда-нибудь наступал под каннонадой? Пиздец будет. Всюду дым, огонь, ошмётки тел, деревянные щепки разлетаются шрапнелью, япошки вопят... А иногда у наших будут недолеты, и тогда наша же артиллерия по нам и въебет, как на этой... Киске.
«Хм, кажется тоже вышло не слишком дружелюбно...»
— Но ты не парься если что. Я рядом буду.
Минутка мотивации.