Иногда проблемы приходят сразу и внезапно, а иногда вежливо обозначают свое грядущее появление ма-аленькой проблемкой, словно стуком в дверь: дескать, мы уже тут, и скоро появимся во всей красе. И тут самое главное – понять намеки от мироздания и по первым ласточкам узнать, что начинается сезон гроз. В теории лейтенант Донахъю это знал, и даже в бытность свою в компании успешно применял, но дернул же его черт решить, что неприятности на пятничных маневрах ничего такого не означают!
После учений Манго, ругавшийся все маневры сквозь зубы на дрянную технику, олухов пулеметчиков и их витающего в эмпиреях командира, вызвал к себе Трещотку и, вдали от любопытных солдатских ушей, обстоятельно разъяснил сержанту, где и в чем тот неправ. Шутка ли: лейтенант, значит, может устранять задержки пулемета, а приставленные к «Браунингу» бойцы – нет. Безобразие! Вот почему и Бэтмена, спрашивается, таких проблем нет? Уж явно не потому, что его вооружение проще доверенного Кристи!
Досталось от недовольного офицера и Омайо, но скорее больше для проформы. Манго хорошо понимал, что взвод не в последнюю очередь держится на «Физике» и его умениях, и без нужды своего заместителя не задевал. Так что взводному сержанту было приказано разработать план занятий с пулеметной группой коллективно и с самыми отстающими бойцами – индивидуально, чтобы к следующим маневрам весь взвод был готов к любым эксцессам, и отработал без сучка без задоринки. Фрэнсис, понимая, что от показателей вверенной ему единицы зависит и его карьера, объявил, что даже он сам лично будет заниматься инструктажем.
Сочтя на этом свой долг как командира выполненным и оставив сержантов передавать рядовому составу начальственное недовольство, Манго с чистой совестью отправился отдыхать. Правда, он бы предпочел завалиться с книжкой на широкий продавленный диван у себя в комнате, но ротный ЭкзО лейтенант Рид и его неразлучный приятель комвзвода-три лейтенант Ивари были настойчивы в своих уговорах посетить кино: ведь как раз сегодня в кинотеатре «Парамаунт» идут блистательные «Пять гробниц на пути в Каир»!
В итоге лейтенант ни разу не пожалел, что согласился. Когда на экране – харизматичный Тоун и блистательная Энн Бакстер, а вокруг – приятная и, что самое главное, ненавязчивая компания, время летит незаметно. Офицеры негромко обсудили происходящее на экране и сошлись во мнении, что Роммель, хотя и враг, но достойный и умный, а это хорошо: потому что в победе над глупым и трусливым противником никакой славы нет. Следом из кинотеатра беседа, скрывающаяся в сигаретном дыму, переместилась на первый этаж, в кафе «F.A. Laws», и плавно перетекла от киноленты на дела более близкие и понятные: а именно обсуждение того, куда предстоит отправиться полку. Джеймс Рид убедительно доказывал, что местом высадки непременно станет сам Рабаул, Ивари уверенно возражал, что для начала потребуется захватить острова Адмиралтейства. Сам же Манго, не споря с товарищами, придерживался мнения, что наиболее вероятным местом назначения станет Бугенвиль. В общем, все сходились во мнении, что скоро им предстоит отправиться в Новую Гвинею: разница была лишь в очередности посещения местных «достопримечательностей».
Когда же размеренный день сменился мягкой прохладной свежестью вечера, Донахъю распрощался с сослуживцами и отправился к себе, предпочтя короткой поездке неспешную прогулку: благо от широкой и яркой Кортни-плэйс до квартиры, где он остановился, было совсем недалеко. Неспешной походкой уверенного в себе человека Фрэнсис прошелся по пасторальному ночному Веллингтону, полюбовался немного на темные воды Ориент-бэй, покурил задумчиво, привалившись спиной к теплому стволу какого-то местного разлапистого дерева, после чего с чистой совестью отправился домой, даже не догадываясь о том, что безмятежного спокойствия ему было отведено всего несколько часов.
Сладкий сон офицера был прерван настойчивой трелью телефонного звонка. Манго, не разобравшись сначала, долго пытался понять, почему будильник никак не хочет умолкнуть, не сразу спросонья сообразив, что ему звонят. Когда виновник внепланового пробуждения был установлен, лейтенант, исполненный самых дурных предчувствий, поднял трубку и, услышав о внеплановой тревоге, побледнел. Гаркнув «Сейчас буду!», он выплюнул сквозь зубы пару грязных ругательств и, шеметом одевшись, побежал в расположение части, кляня инициативного подполковника и недоумевая, за что такой «подарочек» выпал именно его роте.
Вскоре уже он, бледный, как Дракула из одноименной ленты, стоял перед взводом, пожирая начальство взглядом и старательно демонстрируя бодрость духа и готовность к любым указаниям. Веки Донахъю были тяжелыми, хоть спички вставляй, рот так и норовил расплыться в широком зевке. Да еще левый ботинок, слишком сильно завязанный, теперь давил на ногу, что тоже не добавляло настроению Манго, болтавшемуся где-то в районе ватерлинии, позитива.
Но лиха беда начало. Пока бойцы мямлили что-то в ответ на вопрос Ами, лейтенант чувствовал, как нарастает раздражение: на всю ситуацию, но излишне инициативного начальника, на тупиц у пулемета, на себе и Физика, решивших начать занятия с новой недели, а не сразу по факту залета на маневрах. И тут Дойчи решил излить подполу душу. Весьма зловонную и отвратительную душу, надо признать. На лице Донахъю, представившего, как рядовой заблевывает с ног до головы командира, бледность последовательно сменилась алым и зеленым, являя вкупе непередаваемую палитру на лице.
А взвод меж тем, словно сговорившись, старательно изображал разгром при Перл-Харборе, милостиво представив Ами роль Ямамото. Поначалу Фрэнсису казалось, что буря пройдет мимо, и он даже успел посочувствовать капитану, которому из-за головотяпства рядового состава предстояла головомойка от комбата, как сука-удача решила нанести свой последний удар по многострадальному командиру четвертого взвода, выбрав своим инструментом тихоню-Дроздовски, решившего за каким-то чертом разукрасить пол-черепа в ядрено-красный цвет. Чаша терпения Ами вполне ожидаемо переполнилась, и пригласительный на ковер получил и Манго.
Вскоре, стоя перед подполковником на вытяжку, лейтенант краснел и только сипло повторял: «Так точно. Виноват. Исправлю. Подготовлю. Разберусь». Перспективы рисовались самые безрадостные, и офицер понимал, что если не удастся быстро и капитально загладить вину, выразившуюся лишь в том, что у некоторых из солдат мозг конструктивными особенностями не заложен, то с перспективой армейской карьеры можно распрощаться навек. И черт бы с ней, с армией – на гражданке это «неполное служебное соответствие» тоже аукнется. На деревянных ногах взводный вышел от комбата и, дергано кивнув комендор-сержанту, сполз по стене, дрожащими руками с третьей попытки закурив. Прикончив подряд несколько сигарет, лейтенант нашел в себе силы вернуться в часть, чтобы устроить показательный разнос сержантам: Трещетке – за беспорядок в его группе, Бэтмену – чтобы тот не брал пример с напарника и бдил в оба глаза, чтобы его бойцы не решили, что их проблемы миновали, и можно расслабиться.
Вздрючив сержантов, и наказав Физику популярно объяснить Дойчи, что исполнение арии Блевонтино из оперы Рыгалетто перед подполковником – дурная идея, лейтенант приказал доставить к нему Слипуокера, после чего, заложив руки за спину и меряя комнату из угла в угол, популярно объяснил рядовому, что посыльный роты – это ее лицо, и поганить это лицо какой бы то ни было краской с любыми целями есть признак клинического идиотизма. То, что Дроздовски сам стал жертвой чужого розыгрыша, раздраженного офицера ничуть не волновало, о чем он тоже не замедлил поведать: настоящий морпех не должен дрыхнуть так крепко, чтобы даже не почувствовать, как его обмазывают краской! А если бы, к примеру, это был бы не сослуживец-придурок, а японский диверсант?
В общем, передав личному составу по крупице всю ту бурю эмоций, что зародил в душе Донахъю подполковник, Манго немного успокоился. Со следующего дня он неотступно находился при роте, контролируя обучающий процесс, а когда ганни счел, что его прямое участие в воспитании «штрафного» взвода исчерпано, сам вместе с Физиком взялся за «воспитание баранов». Досталось и пулеметчикам, и минометчикам, но более ни на кого Фреэнсис не срывался, стоически терпя всю выпавшую на него задницу, разумом понимая, что, по-хорошему, заслужил ее, и твердо рассчитывая реабилитироваться.
Дневник, который он прежде старательно заполнял убористым почерком, так и остался нераскрытым с воскресенья: времени на него у лейтенанта совсем не осталось.