Бодрым широким шагом шел сержант Кристи по веллингтонской улице с одним только местным известным названием. Была эта улица совершенно обыкновенна, таких в Веллингтоне десятки и десятки, если не сотни (город все же был совсем небольшой - может и не сыскать там было сотни улиц). А вместе с тем, посмотреть здесь было на что! Лучики клонящегося уже к горизонту солнца пробивались через шевелящуюся на легком ветре листву. Они играли на ровном добротном асфальте и еще свежих зеленью газонах, ползали по стенам словно сошедших с календарика или наивной открытки новозеландских домов. А если бы морпех обратил свой взор чуть дальше, в пробелы между кронами деревьев и белыми стенами домиков, он смог бы разглядеть сияющую морскую гладь, хоть и только лишь украдкой. Ему стоило, пожалуй, и вправду поднять голову и насладиться пейзажем - пейзаж, хоть простоватый чем-то и скромный (прямо как новозеландская подружка сержанта Кристи, милая брюнетка по имени Ада), вполне стоил того. Сержант Трещотка, однако, был непреклонен. Он оставался полностью сфокусирован и сосредоточен, а потому на окружающий мир внимания совершенно не обращал.
Сержант Трещотка был занят. Если вдаваться в детали, занят поеданием мороженного.
То было самое обыкновенное эскимо на деревянной палочке. Ванильное. Не вполне тот противник, победа над которым потребует значительного напряжения сил даже самого убогого башмака. Башмаком Трещотка уже некоторое время не был, да и успел уже заслужить сержантские нашивки, а потому не без основания считал себя готовым к столкновению. Увы и ах, он пал жертвою собственной гордыни и противника недооценил. А потому теперь проклятое эскимо, уже почти доеденное, грозило развалиться и заляпать собою чистую форму. Вот прям как поехавший джап, оказавшийся в окружении, который подорвет себя на гранате, но унесет с собою парочку честных янки.
Приходилось принимать решение и делать это быстро. Либо рисковать и пробовать мороженное доесть, либо позволить кусочку (с еще довольно большим фрагментом аппетитной глазури) отвалиться и мириться с тем, что боевая задача выполнена не до конца.
Может тем Трещотка и выдал в себе недостаток боевитости и здравой готовности рисковать, но выбрал он второй вариант: чуть-чуть потряс эскимо и позволил кусочку (вместе с фрагментом глазури!) упасть вниз. Белая ванильная масса расплескалась на освещенном нежным солнцем асфальте крохотной лужей, в паре дюймов от ботинка Кристи. Кусочек глазури от удара развалился и оставил за собой неприятного вида коричневый след. Словно тот самый обложенный со всех сторон джап, которому наскучило ждать сынов американской земли с гранатой в руке, а потому он тихо вскрыл себе брюхо кривым японским мечом.
- Сука. - с вялым разочарованием прошептал сержант Кристи. Он окинул взглядом оставшееся крепко держаться на палочке мороженое и быстро, уже без былого аппетита его прикончил. Затем осмотрелся вокруг в поисках урны, чтобы выбросить оставшуюся в руке деревянную палочку. Таковая быстро нашлась и вот уже палочка полетела в недра металлического цилиндра. Кристи достал из кармана носовой платок и вытер руки. Затем поднял, наконец, взор.
Сержант стоял прямо напротив выкрашенной в белый цвет деревянной церкви. Весьма впечатляющей церкви, которая не могла похвастаться грандиозными размерами или роскошью фасада, но все равно привлекала к себе внимание своей преисполненной достоинства простотой и статным изяществом. Красота ее была сродни красоте самой Новой Зеландии... И тут сержанту Кристи захотелось бы приплести сравнение и со своею подружкой Адой, но стоило все же быть честным: до такого Ада не дотягивала.
Питер постоял пару секунд, разглядывая церковь. Позади по улице лениво проехал автомобиль. Еще чуть-чуть помявшись, Питер взглянул на темнеющий проем церковных дверей. Ведомый любопытством он вошел внутрь и оказался вдруг будто бы во внутренностях старинного деревянного корабля. Корабля, перевернутого вверх дном, образовавшим теперь готический церковный свод. На какой-то такой посудине, наверное, и прибыли в Новую Зеландию первые поселенцы.
Кристи оторвал взгляд от потолка, полюбовался секунду-другую на величественное витражное окно, сквозь которое сияло солнце, и посмотрел на ряды скамеек, сейчас почти пустых. Только чуть дальше, ближе к алтарю сидел погруженный в молитву пожилой джентльмен, явно из местных.
Трещотка сам сделал несколько шагов вперед, каждый из которых словно бы громко, слишком громко на вкус Кристи, отозвался в деревянных стенах. Сержанту подумалось тут, что пожилой джентльмен впереди должен был его услышать. Оттого стало неловко. Накатило и другое чувство - что в стенах церкви видеть и слышать его должен Бог. Чрезвычайно неуместно напомнил о себе вкус мороженого на губах.
"Прости, Господи, что я вот так вот..." - мысленно обратился к высшей силе сержант корпуса морской пехоты США, вытирая рукой испачканные остатками эскимо губы - "не при параде и все такое... Ну ты понимаешь... Прости."
Питер прикоснулся рукой к спинке скамейки. Подумал о том, чтобы присесть. Покопался в чертогах разума на предмет того, с чем сейчас можно обратиться к Богу. Затем вспомнил, что не знает даже, что именно это за церковь. Напоминала она вообще-то католическую... А Кристи был все таки протестантом... Хотя в Новой Зеландии вообще-то католиков много быть не должно было, но мало ли... Молиться Питер передумал.
"Прости, Господи," - собравшись извинился он мысленно, - "давай в другой раз."
Извинился и вышел прочь.