Артур действительно похоронил всех своих людей сам. Это было чем-то вроде последнего отданного долга. Он раздражённо отказывался от помощи, когда тащил на себе тело покойного Кабана, ставшего ещё более тяжёлым после смерти. Стоически подавлял рвотные позыв, осторожно перемещая тот обугленный остов, что был когда-то Хансом Рихтером. Потратил время на поиски лопаты - такая нашлась на той злосчастной площади, окутанной удушливым дымом от пожаров. Сам выкопал каждую яму, невзирая на боль и раны. Сам закопал. И, конечно же, сам прочитал над ними последнюю молитву. Пусть он и не верил особенно в бога, но почему-то думал, что так будет правильнее. Как будто бы Артур хотел, чтобы похороненные вдали от родной земли солдаты хотя бы немного приблизились к дому, до которого так и не добрались. Оставив в качестве памятного знака небольшую пирамидку из сложенных камней, Артур вернулся к остальным. С ними и ушёл, оставляя за собою догорающее пепелище, заполненное мертвецами и старыми, истлевшими костями солдат двух армий.
А теперь Артур задумчиво сидел у костра, вытянув одну ногу и подогнув другую. Его левому локтю служит опорой почерневший от сажи сундук, наполненный золотом. Радоваться по этому поводу отчего-то не получается. На душе Артура осталась какая-то удручающая пустота. Роберт сказал, чтобы Артур возвращался домой, но чтобы вернуться домой, ему не так уж и нужны эти деньги. Разумеется, эта сумма поможет семье снова встать на ноги, снова окрепнуть, встать на ноги, восстановить хозяйство, да только и что с того? Деньги не вернут им Артура. В смысле, того Артура, что уходил от них. Того, который много лет назад лихо вскочил на своего коня, браво выпрямил спину и выкатил грудь, и легкомысленно махнул рукой отцу, матери и братьям, что провожали его. Махнул, и умчался стяжать себе славу и богатство на службе Короля. Артур ещё смутно помнил, как мать плакала, вручая ему перевязанное тесьмой знамя шахматного коня - семейную реликвию. И от знамени, и от Артура остались только клочья. Нет больше того легкомысленного безбородого юнца, который любил вино, женщин и быстрые скачки. Артур, который вернётся домой, будет молчалив и скуп на ласку, он будет затворником, для которого нет радостей. Он будет плохо спать по ночам, и будет беспробудно пить, чтобы не вскакивать от каждого шороха. Ему будут сниться кошмары, от которых он будет напиваться по утрам снова. Мать, которая по началу больше всех обрадуется его возвращению, потом будет прятать глаза, сталкиваясь с ним. Братья будут шептаться за его спиной и неловко улыбаться, пытаясь с ним говорить. Никто из них его не поймёт, ведь они не видели ничего - ни войны, ни Сероземья, ни того, что случилось в Темноводье, и не дай Господь им этого понять. Отец... Наверное, отец поймёт. Он им всем и объяснит. Но ему будет нечего сказать самому Артуру. Он свою войну давно пережил. А что-то вроде Темноводья - это слишком даже для отца.
Наверное, Артуру нужно поговорить хоть с кем-то, кто поймёт его, пока их дороги ещё не разошлись. Но с кем? Лоррейн уже спит, сморённый сегодняшним днём, и беспокойно ворчит у себя в палатке. Терри тоже спит, хотя наверное ему и до этого было не до разговоров. Артур заметил, что он был как-то слишком уж подавлен, и наверняка тоже метался в своих внутренних сомнениях, недоступных восприятию Артура. Остались только трое. Кельт? О чём говорить с Кельтом? Артуру было нечего ему сказать, только высказать восхищение его мастерством воина и поблагодарить за помощь. Всё это он уже сделал, оплатив его труд. Артур перевёл взгляд на Кейру - своенравная чародейка тоже была погружена в какие-то свои думы. Артуру было любопытно спросить у неё про магию, про Забытого, и про то, что же всё это такое, но он не был уверен, что хочет знать. Взгляд Артура остановился на Лине, и Массак вдруг подумал, что хочет поговорить именно с ней. Они так и не говорили с той ночи, когда вместе вытащили с того света Лоррейна. Ну и в конце концов, как не поговорить с той, ради которой ты навечно проклял свою душу, убив столько людей, которые вовсе не заслуживали смерти? Как не поговорить с той, ради которой отдал жизнь Кабан, и пришлось погибнуть Рихтеру, который вовсе этого не хотел? Артур тяжело поднялся с места, и подошёл поближе к Лине. Он осторожно приблизился к ней сзади, и мягко положил грубые ладони, уже без латных перчаток, на её хрупкие плечи.
- Вам не холодно? - Спросил рыцарь у травницы. - Погодка не благоволит, а у вас платье порвано.