Выбрав узенькую тропку между зомбированными людьми и полурыбами, ЭдМэт выбрался из спальни, чтобы застать ту же вакханалию везде. В здравом рассудке не осталось никого, хотя... На галерке метался ополоумевший старик в остроконечной шляпе, схватившись за голову и причитая. Она заметили друг друга одновременно и тот, на мгновение остолбенев, указал ему на дверь в неприметном уголке зала.
Дело оставалось за малым - всего-то добраться до нее, уворачиваясь от зубов, когтей и сгнивающих заживо тел. Когда рука ЭдМэта уже тянулась, чтобы открыть узенькую створку, юноша заметил на предплечье длинную царапину и вспомнил, как порезался о плавник, огибая одну из бывших русалочек, дожиравшую свою сестренку. Царапина быстро наливалась синевой и дико болела.
За дверью оказалась не менее узкая лестница, которая вела на галерку к старику. Увидев, что тот вполне себе здоров, ЭдМэт решил скрыть факт ранения, пока они не доберутся в безопасные апартаменты. До тех было рукой подать. Старик закрылся на все возможные засовы и скорбно признался, что виновник - он и только он. Обратить апокалипсис не удастся, остается надеяться, что монстры там внизу просто пожрут друг друга. А пока...
- Что это с твоей рукой? Грайм! - заорал он немедленно и тут же словно из ниоткуда возник паренек лет пятнадцати, чуть младше самого ЭдМэта.
- Грайм, подержи сударя, надо отрубить ему руку, пока хворь не добралась до мозгов, - и куда только одевался ноющий о своих ошибках старик? - Простите, юноша, но по-другому никак. Иначе секундами спустя станете таким же безмозглым пожирателем плоти, а сначала умрете, конечно.
Он хлопотал, извлекая пилу и какой-то пузырек, оказавшийся бутылем с вином.
- Для храбрости, - протянул звездочет бутылку. - Будет больно.