Для начала насыщенной городской программы, Аиои убедил товарищей. что с таким ценным для познания артефактом, как демонический мед, просто необходимо заявиться к Вьюге, для совместного ее, то есть его исследования. А собственно, точно ли его, откуда они так уверены, что им попался мед-мальчик а не девочка?
Так или иначе, следовало прийти к почтенной мистине (или мистючке?), с колодой демонического меда, вместо того чтобы постучать в дверь (ну не, не вместо, они же постучали, честно, но она как всегда не услышала) встать под окнами, и объявить об том, что сейчас будет исполнена посвященная ей серенада. Ну или серенада, которая могла бы быть посвящена ей...
– Безобразная Эльза, королева флирта
– C банкой чистого спирта я спешу к тебе...
***
Дальше, вероятно, тоже было много всего, достойного описания, но у Аиои воспоминания об этом путались.
Отчетливо он ощутил себя только на рыночной площади, где толпа благодарных слушателей собиралась в качестве благодарности за его выступление повесить какого-то музыкального критика.
– Спасибо-спасибо, не надо, я скромный...
Пытался отнекиваться менестрель, приходя в себя. Да критик какой-то задрипанный попался. Выглядел, прямо сказать, как последний вермлинг. Мать честная, да это и был вермлинг! Только тут Аи начал смутно соображать, что происходит.
– Славный народ Мрачногаваньска! – Зычно обратился менестрель к толпе, на ходу додумывая, что же должно быть дальше. – Ну ни в падлу ли самим на скорую руку вешать презренного вора?! Когда еще такой случай представится? На что нам законники в мэрии, штаны просиживать? Давайте ка сдадим им этого субъекта, так сказать, с рук на руки, и пускай-ка они нам все обставят по высшему разряду. Да-да, и не наспех, а по высшему разряду, минимум за три дня расклеив по городу афиши, как перед порядочными шоу полагается!
Аиои, по чести, не имел ни малейшего представления, является вором пойманный заморыш или нет. Все, чего хотел хитрец – чтобы решение принималось не под горячую руку. А там уж... В принципе, против вешания преступников наемник ничего не имел, заботило его скорее соответствие обвинения истине, отнюдь не мягкость или жесткость приговора за совершенное преступление.