"Мужик, ты чего... Мы тут празднуем, у нас тут день рождения, то есть не у нас, а у Скелета, а замок - это не мы, это он сам..."
... развалился лет сто назад, а то и двести, и вообще так всегда было.
Хорошо, что потрясенная Тара не выпалила все это, когда железная лапища здоровяка убралась с ее рта, а не то быть бы ее шее свернутой, потому что мужик бы точно решил, что она ведьма и у них тут шабаш, Сатану аццкого праздновать.
Он настоящий. Мама родная, он настоящий.
Ненормальный люд типа ролевиков и реконструкторов Тара видела пару раз. Эти ряженые клоуны, от которых разило за версту дезодорантом и гендерной политкорректостью, не могли бы свернуть шею даже обеденному цыпленку. Хотя они яростно орали и махали пластиковым оружием, видно было, что они готовы остановиться по первому требованию мастера и не выходить за рамки сценария.
А у мужика было что-то такое в глазах, во взгляде...
Настоящее.
Так что Тара, ради спасения своей шеи, должна была очень тщательно фильтровать базар.
Опять сверкнула молния, Тара дернулась, и во вспышке такими рваными замедленными кадрами увидела:
- Триш орет, только не похоже, что от удовольствия. Что-то про Кирпича. Кирпич пропал? Недотрахал и пропал? Нет, это не про Кирпича. Или с ним что-то плохое стряслось.
- Фальк идет прямо на мужика, а лицо у него такое... застывшее, перекошенное, что... вот он сейчас морально готов свернуть шею. Только опыта в этом деле у него явно поменьше, чем у средневекового амбала.
"Фальк, беги! Бегиии!" - хотела крикнуть Тара, но средневековый амбал, наверное, решил, что , мол, подышала ведьма - и хватит, пора ей к аццкому сатане убираться, и стиснул ей горло так, что она захрипела и ее рука, полезшая вдруг в карман за перцовым баллончиком (вспомнила! он же все время был рядом!) бессильно повисла.
Опять сверкнуло в глазах, грохот... "Это ломаются мои шейные позвонки," - отчетливо подумала Тара, и полетела у пропасть...
Если это ад, то здесь неплохо. Ноздри щекочет запах свежего сена, пыли, и еще какой-то щекотный запах - лошадиного пота и шерсти. Большое и теплое под боком, утробное то ли короткое ржание, то ли стон чего-то живого, что мучилось рядом с ней.
Тара открыла глаза.
Кобыла лежит на боку, у нее большой шевелящийся живот. И Тара лежит рядом, как особо крупный жеребенок.
И это была абсолютно реальная реальность, Тара как-то сразу ее приняла. Что вот она лежит в конюшне, и кобыла рожает и страдает.
Тара погладила кобылу по морде, сказала: "Потерпи, зайка, все будет хорошо..." А что еще она могла сделать? Она не знает, что делать, когда кобылы рожают. Разве кобылам надо помогать? Разве они не сами это делают? Ой, а вдруг у нее что-то пошло не так, надо кого-то позвать. Ветеринара! Тара, шатаясь, встала, огляделась.
Конюшни. Мать твою, и правда конюшни.
"Надо позвать на помощь. А то вдруг она умрет..."
- Помогите! Кто-нибудь! - просипела Тара и, держась за деревянные столбы, направилась к выходу. Она даже не подумала, что ей могут встретиться какие-нибудь дикие и темные люди, которые с воплями "ведьма!" поволокут ее топить, вешать или жечь.