Решение переехать в новый дом было логичным и не вызывало сомнений, как минимум, это стоило сделать из соображений экономии, если не удобства. Однако Андерсом двигала не только практическая выгода, но и поддержание образа, который сложился вокруг литератора за последний год. Он, конечно, не считал себя тщеславным, алчущим внимания завсегдатаем салонов, но Харстаг испытывал определенную профессиональную гордость от того, что был успешен и понимал важность, которую играет представление в умах читателей, для приумножения этой успешности. Эксцентричный писатель, унаследовавший от безумной старушки замок и перебравшийся в него жить, с одной стороны привлекал внимание, а с другой - давал крайне прозаичное и простое объяснение тому, что делали в Йилленкрёйце новые лица.
Если решение было простым, то реализация его оказалась гораздо более хлопотным делом. После первого же визита в замок, на следующий после встречи у Линнеи день, стало понятно, что прежде чем перебраться в штаб Общества, этот самый штаб следует надлежащим образом подготовить. Андерс был чужд и работе кровельщика, и каменщика, но понимал достаточно, чтобы осознавать необходимость участия и того, и другого в реновации Йиллекрёйца. Откровенно говоря, было удивительно, что старания одного лишь Алгота уберегли замок от обрушения. К тому же, помимо сугубо приземленных трудностей, существовала еще и доля преград юридических и социальных. Нынешнее жилье было оплачено вперед, и семья домовладельца рассчитывала на эти средства. Также нужно было сменить адрес для корреспонденции и убедиться, что все деловые и личные партнеры знают новый адрес литератора. Это соображение было весьма важным, поскольку в результате своих жизненных выборов Андерс собрал весьма примечательный набор людей, с которыми состоял в переписке. Последней же препоной была неуверенность самого Харстага. Где-то в глубине души он до сих пор сомневался в том, что затея с возрождением Общества, фактически навязанная ему и его новым знакомым фрёкен Эльфеклинт, проживет дольше месяца-другого.
Чтобы справиться с таким постыдным малодушием, Андерс наказал себе приложить все усердие к делу восстановления замка. Он завел себе в привычку посещать штабквартиру не реже одного раза в два дня, иногда чаще, и заниматься теми из многочисленных потребностей Общества, в которых он был силен. Иногда он прибывал утром, иногда после обеда, иногда задерживался до позднего вечера, и тогда Харстагу начинали мерещиться какие-то звуки и голоса, ему казалось, что он чувствует на загривке холодное дыхание зимнего короля и, дрожа от воображаемого холода, который не чувствовал никто кроме литератора, Андерс опасливо оглядывался по сторонам, наливал себе горячего, и, прошептав "еще не настала пора", возвращался к работе.
После некоторого общения с Харстагом, стало понятно, его закрытость и уклончивость при ответах была порождена не желанием придать себе таинственности или злым умыслом, а сочетанием естественной скромности, привычки к тому, что его имя и род занятий хорошо известны окружающим, а также полного пренебрежения к его заслугам со стороны Петтера, что заставило литератора думать, что и все прочие новые его знакомые прекрасно знают кто он таков, но не считают нужным как-либо примечать род деятельности автора.
Осознав ошибочность своего представления, Андерс постарался исправить собственную оплошность в непритязательной манере, поделившись в разное время с коллегами той информацией о себе, которую можно было считать необходимой. Он рассказал о своем детстве в Христиании и своем первом опыте встречи с вэсен, хотя мальчиком он еще и не знал о природе существ, которые насылали на него ночные кошмары и пили приправленную ужасом детскую кровь. Рассказал о переезде с родителями в Стокгольм и обучении там, а также о карьере журналиста, которую он избрал для себя вопреки желаниям отца. Наконец, Харстаг поведал о своем эпохальном путешествии, этнографической экспедиции по Скандинавии, и о том, как на основе собранных материалов он написал книгу, которая принесла ему определенный успех.
Чувствовалось, что и в этот раз Андерс многое недоговаривает, но это уже было следствием его характера, довольно сдержанного и интровертного. Тем не менее, в вопросах восстановления замка литератор продолжал проявлять живой интерес и изрядную долю практичности, предпочитая решать текущие задачи, не увлекаясь излишними фантазиями, чего можно было бы ожидать от творческой натуры его склада ума.
- Касательно наших должностей, - повторил за одним из завтраков Харстаг, в этой самой манере, мысль, озвученную им еще в первый день знакомства, - решать что-либо преждевременно. Нас с вами семеро, господа, и это все, что есть от Общества сегодня. В армии из семерых ни к чему семь генералов, ведь каждый из нас пока что будет делать то, что лучше умеет на благо замка и Общества, вне зависимости от санов и чинов. Если же мы придем к тому, что количество причастных к Обществу растет и нам сложно уследить за всеми и всем, тогда-то и можно вернуться к этому вопросу. Вот, скажем, в случае финансовой нужды разве только Брокер будет изыскивать средства? Конечно нет, каждый из нас приложит свои усилия к тому, чтобы обеспечить экспедицию или другую потребность.
Впрочем, сделать многое Андерс не успел - придумав для себя задачу разобраться с корреспонденцией замка, литератор быстро обнаружил, что деятельный Эрик уже не просто взял эту заботу на себя, но развернул в замке целую канцелярию, не хватало только клерков в белых рубашках, перебивающих что-то на машинках. Поэтому несмотря на свое ярое желание сделать что-то полезное для Общества, большую часть времени Харстаг слонялся по саду и коридорам замка как неприкаянный призрак, зависая в библиотеке в то время, когда там не было больше никого - по давней привычке литератор любил работать с книгами уединенно, без лишнего присутствия.
За завтраком в "день Общества", то есть четверг, Андерс сидел, как водится, со своим блокнотом, делая пометки и небольшие скетчи, и слушал обсуждения коллег, то и дело кивая в такт рассуждений.
- Могу предположить, что продажа реликвий Общества будет не только кощунственна, - заметил Харстаг, - но и чрезвычайно опасна в определенных условиях. Прежде всего, я бы предложил изучить уставные документы Общества, чтобы узнать как оно существовало прежде. Не удивлюсь, если замок должен финансировать королевский патент или что-то подобное. Мы, также, можем брать плату за свои услуги, жить своим трудом, если можно так выразиться. Или же найти покровителя, который согласится покрывать наши расходы. Я могу попробовать отыскать подходящего человека среди своих знакомых. Но герр Брюгге совершенно прав, в первые месяцы это предприятие потребует наших собственный инвестиций. Полагаю, их бремя ляжет на тех из нас, кто успел заручиться определенным состоянием.
- На первый взгляд, - поделился мыслями литератор, - это обращение выглядит как дело для полиции, а не для Общества, однако патер Уддгерн воззвал к нам именем фрёкен Эльфеклинт, я полагаю, мы в некотором роде обязаны отплатить ей за предоставленную возможность. К тому же, как показал Эдгар По, то, что кажется очевидным, на проверку не всегда оказывается таковым. Возможно, это дело есть нечто большее, чем история о ссоре между рыбаками и викарием.