Умирать было страшно. Маша не подавала виду, чтобы ещё сильнее не расстраивать близких. Вымучивала из себя улыбку, пытаясь хоть так подбодрить посменно дежуривших у её палаты папу с мамой, Ритку с мужем Сашей, Антона. Только когда к ней привели Светочку - ещё не зная, в последний ли раз она увидит маму, но дав им возможность попрощаться, - только тогда улыбка Марии была настоящей, искренней и тёплой. Не вымученной фальшивкой. Хоть и выглядевшей как настоящая - Маше часто говорили, что в ней актриса умерла и ей следовало поступать в театральное училище, а не на медфак. О да, она умела играть и улыбаться так, чтобы в эту улыбку верили. Но, конечно, родных не обманешь. Они отлично понимали, что Мария улыбается им только затем, чтобы развеять атмосферу уныния, горя и безысходности, царившую в семье последние месяцы. Всего три месяца назад она узнала об ужасном диагнозе...
Но когда её оставляли одну - чаще всего ночью, - бледная молодая женщина с больничной шапочкой на голове, прятавшей отсутствие волос, не могла удержать слёз. Они беззвучно лились по щекам, без истерик и рыданий. Маша морально была готова к тому, что уходит из этого мира. Истерики были раньше, когда она только узнала про болезнь... Теперь же она себя контролировала и давала выход слезам, только когда её никто не видел. Хотя когда плакали мама и Рита, обнимая её, она тоже немного всплакнула. А как иначе? Как ни харахорься, как ни пытайся быть смелой, как ни храбро ожидай встречи со смертью, но... умирать - страшно...
А ещё - больно. В последние недели голова болела почти не переставая. Болеутоляющие притупляли боль, но не могли полностью её подавить. Опухоль ела мозг - и с этим ничего было не поделать. Как же страшно было Марии. Мамочки, как же страшно... Она просила Бога, чтобы это поскорей закончилось. Её мучения. И страдания её близких. Когда она уйдёт - они это переживут и им станет легче. А пока она умирает, то сама испытывает боль и им доставляет страдания...
Смерть пришла легко. В очередной раз, когда Мария забылась во сне, она просто растворилась в небытие. Спасибо, боженька...
* * *
Как ни странно, она всё ещё была жива. Маша была уверена, что к ней пришла смерть. И что смерть приняла вид странного человека в чёрно-золотых одеяниях. С чего бы вдруг смерти так выглядеть? Нет, наверняка это был просто сон. И во сне ей приснилось, будто она умирает. А ещё будто бы её тело живёт само по себе, словно бы им кто-то управляет. Это было так необычно. Наверное... совершенно точно это предсмертный бред.
Какое-то время Мария прислушивалась к чудесному пению. Голос ласкал слух, мелодия грела душу, но вот слова... слова совсем не вязались с мелодией. Маша пыталась осмыслить, почему так, но ничего не поняла и сдалась, просто продолжая наслаждаться пением, не вникая в смысл. Как то бывает, когда нравится заводная мелодия песни, но её текст так и хочется изменить.
И эти голоса... Неразборчивое бормотание... Вырванные из контекста фразы... Они доносились словно из старого бабушкиного телевизора, который она хранила как реликвию и иногда даже включала. Удивительно, сколько ему лет, а он всё ещё работал. С севшей трубкой, с сопением и кряхтением, но работал, ловил каналы и показывал. В Советском Союзе всё делалось на века, так говорил папа.
А потом она ощутила гулко забившееся в груди сердце, словно бы пытавшееся пробить оковы грудной клетки и вырваться наружу. Почувствовала, как к вискам приливает кровь, и вместе с этим в голове загудело, звуки стали более чёткими и за закрытыми веками забрезжил свет. Маша резко открыла глаза и тут же зажмурилась - в них больно ударило буйством красок и всполохами огней. Она недовольно покрутила головой, пытаясь избавиться от неприятных ощущений, когда вдруг поняла, что голова... не болит как прежде. Ноет немного, но совсем не так, как было перед тем странным сном. Это, а также странное чувство, что она сидит на чём-то твёрдом, совсем не похожем на больничную койку, заставило Марию всё же попробовать открыть глаза и оглядеться.
Удивление. Изумление. Шок. Маша застыла, лишь немного водя головой и осматривая это место, ни капли не похожее на больничную палату. Какая-то пещера... или гробница... люди в странных одеждах... и не-люди... Господи, прямо как на тематических фотосетах. Кто они все? Модели в фэнтезийном сете? Косплееры? Ролевики? Или актёры в образах на съёмках фильма? В любом случае это не давало ответ на главный вопрос: где она и как сюда попала? А может, так выглядит чистилище? Эти две девушки рядом с ней её во что-то одевают. Наверное, в саван или... что там носят ангелы?
Впрочем, мысли о чистилище как-то не сходились с увиденными образами. Да и одежда на ней явно саваном не была. Вот другие люди, лежавшие на таких же каменных ложах, как то, на котором она сидела, были в чём-то вроде саванов. Судя по реакции некоторых, они тоже были удивлены. Но Маша почти не обратила на это внимание. Она пыталась понять, что происходит с НЕЙ.
Это нелепое место, нисколько не похожее ни на чистилище, ни на райские кущи, ни на геенну огненную. Больше на загробный мир в представлении древних греков или римлян. Эта странная одежда, сочетавшая в себе что-то восточное и... не восточное тоже. Эти люди в диковинных фэнтезийных образах. А ещё её волосы...
Ожившая рука, больше не двигавшаяся будто под управлением верёвочки марионеточника, невольно поднялась к лицу и аккуратно взялась за непривычный светло-золотистый локон, потрогала его, потянула немного, убеждаясь, что если это и парик, то он намертво прикреплён к коже головы. Нет, это ей точно снится...
- Какой странный сон... - выдохнула Маша удивлённо, глядя на то, что делают две девушки рядом с ней, явно изображавшие служанок.