Общее.
Арманд обнадеживающе похлопал Хорста по плечу, одновременно с этим протягивая тому мешочек с пшеной крупой:
— Всё когда-нибудь бывает в первый раз. Первое убийство, первая смена на котле, — перечислял он, передавая один ингредиент за другим.
— Клади, да клади не жадничая...правильно говорит Марк, маслом да жиром кашу не испортишь. В бою были, теперь вот задницы морозим — здесь без питательной пищи не обойтись. Вполне может быть, что едим последний раз. Так хоть умрем сытыми, — запричитал Арманд, перемежая свои слова поварскими указаниями, мол, вот тут помещай, а соли на такой котел нужно столько-то, да и перца не стоит жалеть, коли он есть.
Уже через полчаса желтовато-оранжевая субстанция аппетитно булькала и сносно пахла. Девятиградец с видом искушенного едока взял первую пробу:
— Ну, не скажу, что уровень талонских тратторий...но более чем неплохо! Новичкам везёт. Доставайте ложки, господа дозорные. И Ведуну оставьте, пусть поостынет немного, он заслужил, как ни крути...
Досталось еды и пленнику, по настоянию, опять же, Арманда. Какое-то время тому назад он взглянул с беззвучным вопросом на Штефана, когда тот закончил с раной бандита. А тому не оставалось ничего иного, как покачать головой. Рана действительно была серьёзной, и очень. Возможно, сам старик чувствовал какую-то ответственность за него, в силу возрастной сентиментальности. Будь это рассечение от клинка, или хоть и укол, может было бы и проще. Но крупнокалиберная пуля диковинного револьвера подписала разбойнику приговор, разворотив мясо и жилы, частично расколов кость и жутко деформировавшись. В какой-то момент пришлось даже запихнуть ему кляп — в противном случае, его крики разбудили бы всю округу. Крови пролилось не мало. Фон Хагенн не мог быть до конца уверен, что его лечение не сделало только хуже. Но иного выбора у пленника просто не было. Но операция дошла до своей "горячей" стадии не сразу, так что у Штефана имелось некоторое время на общение. Бандит к этому моменту весьма приуныл, но говорил неохотно. Быть может, ему было уже просто тяжело, а может ему просто не хотелось говорить с теми, кто его убил, ну или почти убил.
— Тута нет другой стороны...каждый сам за себя. Муха, такое моё погоняло, — поморщившись, не сразу ответил он.
— Всё хуево, да?.. — спросил, уловив сомнение во взгляде экс-рыцаря. — Ну, хуле...двум смертям не бывать, одной не миновать. Здесь с этим недолго...я сдохну, но и вам недолго осталось...скоро тут всех накроет, — он помотал головой и застонал, по мере того как фон Хагенн добирался до сердца раны.
— Блядь!.. Не трожь лучше!..
— Да заткните ему пасть!.. — рыкнул Арманд.
— Дай тряпку мне, что ли, господин хороший. А еще лучше - выпить малость чего покрепче...боги сошли на землю, так говорят на востоке. А их гончие, вестники большой беды, уже рыщут здесь...ищут золото и алмазы зачем-то...едят они их, что ли?.. Щас бы чечевичной похлебки тяпнуть, да со свежим хлебушком, — похоже, на фоне потери крови и неизбежности фатума, пленник малость тронулся головой. Больше он ничего не сказал, а потом и просто не мог из-за кляпа во рту. Штефану пришлось призвать всё свое умение, чтобы не отвлекаться на глухие завывания бандита.
***
Чертовщина, как и полагается, началась тем ранним утром, которое еще как бы было ночью. В это дурное время в дозор заступил Марк и Ричард, отправив Штефана и Арманда спать вновь. Тем не менее, хоть двое дозорных и спали без досадных перерывов, сейчас им было очень зябко и холодно, да и раны пополам с натруженными мускулами начали ныть. Особенно саднила рана на спине де Грота, которую вечно беспокоила одежда. Но еще хуже пришлось Фоксу, который каким-то образом умудрился намочить ноги, было было крайне скверно. Он явственно начала леденеть, да и общая усталость призывала немедленно вернуться под теплое одеяло у костра.
Но тут на помощь пришел Марк, который додумался втихомолку сварить кофе с лимоном и медом, не забыв плеснуть туда немного алкоголя. Жгучий, кисло-сладкий напиток приятно грел душу и тормошил разум. Сразу как-то прояснилось, несмотря на темень.
— Одолжил у нашего старичка, хе-хе. А он и не против. Чертов франт выставил нас на самую дерьмовую смену, самую сонную, — присев на корточки у заимки Фокса и передав глиняную кружку, де Грот хлебнул и из своей.
— Кофе, сушеный лимон — я боюсь подумать, сколько он отвалил Циглеру за это. И чего он здесь забыл?.. У него куры деньги не клюют, сразу видно. Очень уж подозрительно это всё. Не удивлюсь, если мистер Арманд на деле - шпион Союза. То ли дело мы с тобой!.. Повезло нам в крайнем бою, не так ли? Будто бережет кто, — он засопел, обдумывая собственные слова.
— Надеюсь, не зря мы тут. Что не пройдёт это всё даром. Осесть бы где, годы-то бегут. Вывезти год, а там, глядишь, награда и уважение. Славно звучит. А мы и повелись, как дураки. П-ха... Но терять нам всё равно нечего, верно? Жизнь вот, разве что.
Посидев немного в тишине, Марк встал, засобиравшись:
— Пойду-ка я к себе на пост, а то вдруг пролезет кто в лагерь в тихую... — фигура де Грота скрылась в листве, и уже невидимый, он на прощание бросил:
— Когда начнется...бей им в грудь, они и рассыпятся. Точно тебе говорю.
Ричард, верно, хотел бы спросить, о чем таком говорил Марк, но тот уж совсем скрылся. Впрочем, уточнить он мог это и поутру. Когда же задребезжали солнечные лучи, и народ начал потихоньку просыпаться, Фокс оказался крайне озадачен: Марк утверждал, что ничего такого он не говорил, и даже не приходил к Ричарду на посиделки. И кофе никто не варил, и Арманд никому не давал лекарство от сна. Фокса могли заподозрить в том, что тот уснул и ему это всё приснилось. Да только вот глиняная кружка с кофейной гущей и лимонной коркой говорила об обратном. Глиняных кружек, меж тем, у Марка и в помине не имелось.
Вопрос о том, кто же тогда явился к Рику ночью, повис в воздухе зловещим образом, вызвав у кого-то мурашки на спине.
***
До утра пленник не дожил. Так и уснул под деревом полусидя, навсегда. По хорошему, его следовало закопать, но у дозорных не имелось инструмента. Только и оставалось, что положить в ближайшую ямку, да припорошить листвой с хворостом. По весне только скелет и останется, если конечно падальщики не растащат по кускам.
А так оно и будет, скорее всего.
Утро омрачилось не только этим. После завтрака, Штефан принялся за осмотр подопечных "больных". И если рассечение Фокса не вызвало подозрений, то вот рана Марка заставила нахмуриться. Тот и сам чувствовал, что её как-то нехорошо припекает. И будто бы поступь стала не такой твердой, как была накануне. Было непросто признать это и произнести вслух, но факт есть факт: в рану попала хворь, и теперь дело приняло крутой оборот. В данной ситуации фон Хагенн мог попробовать почистить рану, насколько это только возможно в полевых условиях. Он прекрасно понимал, что это не избавит Марка от напасти совсем, но явно поможет организму в борьбе.
Как бы то ни было, окончательно закрыть вопрос могли лишь сильные снадобья и соответствующий отдых, а еще лучше — магия. В конце-концов, справится с заразой мог и сам Марк, но... это была чертова рулетка. Он начнет слабеть в любом случае — лихорадка и слабость были неизбежны. Но это будет позже. К следующему утру, скорее всего, или чуть раньше.
Когда пришло осознание ситуации, Арманду оставалось лишь выругаться:
— Плохо дело. Либо мы все идем дальше, либо возвращаемся обратно. О том, чтобы разделяться, не может быть и речи. Если мы пойдём обратно прямо сейчас, то к ночи уже будем в Крепости, и Марк сможет расположиться в лазарете. Но нам придется проделывать обратный путь сюда в любом случае, только уже в меньшем составе. Или же мы идём до конца и, быть может, попытаем счастья у ведьм этим вечером. В конце-концов, они разбираются как в магии, так и в снадобьях. Конечно, веры в них нет, но это лучше, чем ничего. Я считаю, что мы должны поступить именно так. Но я хотел бы услышать мнение остальных.