Трудно сказать долго ли длился бой героя со зверем. Ведь в каждую секунду укладывались и спрессовывались вместе и мысли, и намерения и движения противников. Полубог атаковал со всей силой и мастерством, в которой быстрый ум воина был подкреплен отточенными инстинктами. Зверь опирался на несокрушимую роль тела с высокомерным пренебрежением принимая удары на толстую шкуру. В свою очередь, он ревел, кусался, бил копытами и всем телом. При всей своей силе и массе тварь Кроноса оказалась ловкой и гибкой, как кошка. Это и сыграло свою роковую роль в конце сражения. Одно, обманчиво легкое движение покрытой копытами лапой и герой отлетел в сторону с разбитым щитом и отбитой рукой. Не успел Диомай откатится в сторону, как сокрушительный «кивок» головы чудовища чуть не вбил его в землю и помял панцирь. Зверь победно взревел и раскрыл пасть пошире, чтобы откусить упавшему человеку ногу. Оглушенный Диомай этому никак помешать не мог. Но в этот момент перед зверем возникла тень, зыбкая и неясная в свете идущего на взлет, к зениту, Гелиоса. Холод, боль, страх, отчаяние и... ощущение несокрушимой воли, почти материальное. Так мог бы наверное проявиться бог, потянувший мыслей и волей за пределы тела. Но не Афина или Зевс, даже не кровожадный Арес, может Аид или Танатос могли излучать такой спектр эмоций. Или на миг распахнулась щель в Бездну, откуда бросил взгляд на потомка Падший, бывший Ураном. В любом случае и человеку и зверю был понятен безмолвный приказ «Прочь». Но если Диомай его просто понял, то Зверю он был адресован. Чудовище Кроноса завизжало, почти на грани слуха, подпрыгнуло вверх, толкнувшись четырьмя лапами сразу, развернулась в полете хвостом к павшему герою и бросилось наутек. После этого Диомай провалился во тьму без боли и страдания...
Когда герой пришел в себя, то ощутил, что все его тело болит так, будто он попал под удар молота Гефеста. Ребра и рука возможно были сломаны, а ногу успели ухватить зубы зверя, содрав местами кожу, отчего та болела, словно ее сунули в огонь. Еще Диомай понял, что он раздет донага, лежит на ложе, застеленном шкурами и кто-то аккуратно перевязывает его раны на ноге.