Наркоманы, проститутки, отбросы общества и просто личности, которым хватало ума, чтобы не ввязываться в дела с банками однодневками, но все еще недоставало обычной сознательности, чтобы вовремя остановиться – вот те люди, что так рвались в Банк Крови обменять частичку собственной жизни в обмен на несколько зеленых бумажек. Этот обыденный ритуал, ставший смыслом существования сотен жителей Чикаго, отправной точкой в ночи навстречу собственному отравлению и дальнейшей деградации, Ксин находила крайне самобытным. Воспоминания Лэй Ротштейн, записи, документы, новостные сводки, сплетни и книги – халаку стремилась урвать любую ниточку понимания современных людей. Они больше не скитались в каменных цитаделях своих повелителей и не отважились кочевать сквозь величественные долины первобытной Земли.
Теперь башни из стали и стекла под охраной недвижимых горгулий, зорко бдящими за послушным скотом вдоль массивных проспектов, были их темницей, где они в отчаянной попытке сотворили себе ложных идолов из пластмассы и бумаги, ведомые слепым инстинктом поклонения. Люди измельчали, полагала Ксин. С каждым днем в этом мире, где Небеса победили, сотворив самую отвратную из всех возможных тираний, она подкряпляла свои догадки. Люди, их любимые дети, измельчали, превратившись в отупевших зверей, не годных ни к чему, кроме быть ведомыми. Ксин могла ужиться с этим. В конце-концов Люцифер был прав в божественной силе этих созданий. Денница переоценил их решимость.
Тиран призвал её и нескольких других сбежавших из Темницы. Быть может Господь выиграл ту кампанию, он не победил в войне. Это было видно в самых мельчайших деталях; раны, что нанесли восставшие в своем праведном порыве, тысячи лет гнили, помалу сбивая спесь со своего создателя и его верного воинства. Люди были одурманены неверием, отрицанием, пустым рационализмом, создавая диковинные, но лишенные смысла устройства в отчаянной и не до конца им понятной попытке быть похожими на своих истинных хозяев. Похвальные рабы. Быть может у Господа была передышка, но не победил. И время хвататься за брошенные клинки и вновь выезжать на поле брани.
Божественные Имена почти забытых соратников по Творению каскадом вонзились в сознание Ксин, будто требуя загрязненным болью муки воспоминаниям вырваться наружу. Халаку всегда проводила грань между собственными воспоминаниями и эмоциями Лэй; убийца подходила к человеческим эмоциям как к ресурсу, необходимому для её существования и воплощения планов. Они помогали унять боль муки, сбросить груз веков, зажить ранам, но Ксин никогда не давала им взять контроль. И все же, когда концентрация соскальзывала, они перемешивались между собой. Это раздражало и невольно пугало. Всего пару мгновений, меньше секунды, но страх порой проскакивал в сознании Ксин, будто та боялась, что рано или поздно забудет себя.
Искра страха в мгновение появилась во взгляде азиатки, когда худощавая рыжеволосая девушка выступила вперед. Она не помнила? Быть того не может. Стоявшая поодаль черноволосая невольно прищурилась, слушая внимательно и с нескрываемым интересом. А затем она невольно прикусила губу, когда Аластор представил их Тирану. Новички? Господи. Укол по гордыне Халаку заставил ту невольно ступить вперед, представляясь следующей Тирану. Чистая формальность, он наверняка знал все необходимое о них.
- Ксин, Первый Якорь, - её мелодичный, несколько меланхоличный голос сорвался с окрашенных в черную помаду губ, - Хабарил, я не рвусь из одной Темницы, - Ксин специально сделала акцент на последнем слове, выдерживая небольшую, всего на секунду паузу, будто позволяя воспоминаниям каждого из Падших дать о себе знать, - в еще одни цепи. Но мой долг перед Марбасом еще не выплачен сполна, как и его предо мной. Не случайно волею Судьбы мы оказались в вашем домене, Тиран.
Её рука легла на грудь, Лэй едва склонила голову. Халаку явно попыталась выдержать пафос момента.
- Я готова оказать помощь в его спасении, - окончила свою небольшую речь Ксин на полу слове. Каждый из падших – или почти каждый, тот, кто не утратил себя – понимал, что путешествие из их Темницы для таких могучих существ, как Марбас, в тысячи раз опасней, чем для меньших из воителей Ада. И вернуться может далеко не барон Восставших, но лишь жалкая пародия на него, ведомая лишь разрушением и слепой яростью, низводящей небожителя до обычного зверя.