Гостиную не узнать. Криминалистические таблички окончательно исказили ее облик, сделав непонятным и чужим. Амелии больше нет здесь места - теперь она понимает, о чем говорил Фокс. Даже если бы ей позволено было остаться в доме - она бы... не смогла.
Мгновение помедлив на пороге, Мелли зачем-то кивает в ответ сержанту Байерсу и спускается с крыльца, оставляя дом в полном распоряжении криминалистов. Невероятно странное ощущение - уходить, чтобы ждать, пока чужие люди не разрешат ей вернуться.
От снежной крупы в лицо слезятся глаза. Мэл, чуть пошатываясь из-за порывов ледяного ветра, торопливо шагает по едва заметной под слоем наметенного снега дорожке, ища взглядом машину Оливера. Увидев друга, она с огромным трудом подавляет желание обнять его и наконец разрыдаться. Так нельзя, не выслушивать же истерики он приехал к ней.
Только вскользь прикоснувшись к его руке, Амелия поспешно кивает, отводя взгляд.
Оказавшись в таком уютном после снежной бури снаружи салоне "форда", она запрокидывает голову на подголовник сиденья, надеясь, что так слезы побыстрее остановятся. Но их слишком много. Сдержать их уже невозможно.
- Я не знаю, что случилось, - медленно, чтобы не подвел голос, сообщает Амелия, осторожно пристраивая рюкзак в ногах. - И полиция пока не знает.
Девушка комкает в руках шарф, который в спешке не успела надеть, кончиком его пытаясь вытереть лицо.
- Они все пропали, Оливер. Были дома - и словно исчезли!
Мэл молчит пару мгновений, невидяще глядя сквозь заносимое снегом лобовое стекло. И вдруг оборачивается к другу, будто сорвавшись, взахлеб рассказывает ему про пустой дом, окровавленную кухню, прибытие полиции, разговор с Фоксом... Или правильнее сказать, допрос?
- Я даже не знаю, что делать теперь...
Слезы опять подступают и душат, мешая говорить, меняют до неузнаваемости подрагивающий голос.
- Я думала, мне можно будет остаться там, но одна оставаться боялась. Позвала тебя... Я так благодарна, что ты приехал, Оливер! Но даже не представляю, насколько все это может затянуться. Что ты сказал дома?