Затаившая дыхание Амелия краснеет вновь, делая вид, что жутко заинтересована красочной светящейся витриной торгового центра, вдоль которого движется "ниссан".
Искоса поглядывая на отца, она обдумывает его слова, прикидывая, для чего бы ему могло понадобиться очное знакомство с Оливером. Они бы наверняка понравились друг другу... Но о своей семье Оливер совсем не упоминает в разговорах, почти незаметно обходя эту тему, и Амелии ничуть не хочется навязывать ему общение с ее родителями, чтобы не показалось, будто она стремится таким образом вызнать что-то лишнее.
Хотя как здорово было бы пригласить Оливера, например, сегодня! Только вот Стиву мама не позволила пригласить Аманду. К тому же, у Оливера дома, конечно, будет точно такое же празднество, никуда он бы и не пошел в этот день...
***
Колледж, холл и коридоры которого украшены гирляндами и венками из омелы, гудит разговорами и смехом. Амелия появилась чуть раньше обычного - все же автомобиль быстрее автобуса. Она поджидает Оливера в аудитории, предвкушая его радость от подарка, до поры спрятанного в рюкзаке. Он ведь несколько раз говорил о таком штативе! Ему точно понравится.
У преподавателей настроение тоже предпраздничное. Даже лекции прерываются шутками. Профессор Макгрегор, рассказывая о фотографическом искусстве времен Войны Севера и Юга, неожиданно исполняет мощным баритоном куплет известного рождественского гимна, чем срывает восторженные овации студентов.
Амелия, так и не обмолвившись об ужине, на прощание приглашает Оливера пойти на каток послезавтра - Хлоя собирает небольшую компанию, должно быть весело...
Впрочем, до всего этого, до начала долгожданных рождественских каникул, остается одно неприятное дело.
***
Еще на подходе к кабинету психотерапевта Амелия внутренне собирается, настраиваясь на очередной тонкий словесный фарс, ровно как собиралась перед важными спектаклями в школе. Снова нужно отыграть безупречно.
Выдохнув, она поворачивает ручку двери.
- Добрый день, доктор Джефферсон, - довольно приветливо кивнув, девушка устраивается в ставшем уже привычном кресле, пытаясь принять по возможности непринужденную позу.
Все как обычно. Не скрещивать руки на груди. Не смотреть вправо от собеседника. Не прикасаться к лицу. Несложные правила, соблюдение которых позволит усложнить распознавание ее лжи и нежелания находиться здесь. Во всяком случае, Амелия на это надеется. Вполне возможно, что опыт доктора Джефферсона позволяет ему определить эти наивные махинации и даже не подать виду при этом, но Мелли нравится думать, что она все же способна хотя бы немного обезопасить правду от узнавания.
Нельзя сказать, что ее это полностью устраивает... Мэл совершенно не уверена, что поступает правильно, раз за разом отказываясь признать, что ее проблема способна решиться после подобного разговора. Но почему она продолжает упорствовать?
Так ведь нельзя - врать доктору. Намеренно вводить в заблуждение человека, желающего помочь. Так делают только глупцы или отпетые негодяи. К какой категории относится Амелия?
Девушка тихо, почти неслышно вздыхает, поднимая наконец на психотерапевта взгляд.
Что ему рассказать на этот раз? Раздуть вчерашнюю ссору со Стивом из-за того, чья была очередь пылесосить в гостиной, чтобы это сошло за достойное внимания событие? Или сообщить о переживаниях из-за учебного проекта, который она никак не успевает подготовить вовремя?
- А знаете, все прекрасно! Да, давно не было такого хорошего дня! - вдруг прорывается сквозь панцирь мнимой собранности очередная ложь, не успевшая даже толком обдуматься.
Амелия, похоже, пытается почему-то перейти в нападение. Будто тот факт, что она сумеет вывести доктора Джефферсона из себя, что-то решит.
- Завтра Рождество. Елка, подарки, следы Санты на крыльце, теплый эггног... Какие тут могут быть проблемы? Разве только выбрать, как одеться на вечеринку. Я даже думаю, что...
Мэл осекается. Словно что-то ломается вдруг в шестеренках уверенно текущей речи. Совсем позабыв обо всех психологических приемах, что так старалась держать в голове, с полминуты девушка отрешенно смотрит на мерно щелкающий на столе Адама метроном.
Эта ложь бессмысленна. Она вообще. Ничего. Не изменит.
Кажется, в клетке, из которой нет выхода, начал опускаться потолок.
- Сегодня мне снова снился кошмар, доктор Джефферсон, - теперь она говорит тише, слова совсем не так легко складываются во фразы. Смотреть на Адама ей становится парадоксально сложнее. - И я вынуждена признать... что... он имеет повторяющийся сюжет.
Амелия отчетливо понимает, что только что порушила так тщательно возводимый ею на протяжении двух месяцев песочный замок уверток и недоговорок. Но ей почему-то все равно, как это выглядит в глазах психотерапевта. Чувствует ли он триумф, или просто внутренне облегченно вздыхает. Или не ощущает ничего, индифферентно воспринимая это лишь как еще один случай в своей практике, дополнение к одной из тех папок, что занимают в этом кабинете все полки вдоль стен.
Мэл, с оглушительным звоном разбившая наконец оказавшуюся такой хрупкой столь оберегаемую ею тайну, не видит пути назад.
- Мне снится некий ирреальностный монстр. С определенно недобрыми намерениями.