Когда дверь открылась за ней было... Нечто. Нечто враждебное. Нечто чужеродное. Существо, форму которого Линда не могла описать, потому что оно представляло из себя ужас за гранью какого-либо человеческого понимания. Напевая всё тот же мотив из её кошмаров, существо сказало "попалась". Линда почувствовала в этих слова некую зловещую улыбку.
- Пам! - сказало оно громко и одним взрывом из темноты Линду, и ещё несколько ребят, свалило на землю.
- Охо-хо! Какой подарок для меня! Надо его вскрыть, - насмешливо сказал женский голос.
Ничего не видящая Линда почувствовала когти на своём голом теле. Они скользят по животу, делая глубокий разрез.
- Не нааддхо... Пожжхлайста... - хрипло говорит Линда.
- Не надо... Пожалуйста... - пародирует её женский голос, а затем заливается смехом.
Девушка услышала свист. Как будто плети в темноте рассекают воздух. Удар по руке. По животу. По груди. И с каждым ударом смех. И каждый пробирает. От макушки до самых пят. Невыносимая боль пронзает всё тело.
- Мне так нравится, как ты страдаешь! Какое место тебе нравится больше всего? Это?
Плеть рассекает бедро.
- Это?
Удар по груди.
- А теперь... Позволь я тебя поцелую, деточка, - сказало нечто.
И Линда почувствовала в темноте что-то. Совсем рядом. Со своим лицом. Что-то пугающее. Высасывающее из неё само естество, её душу. Удушающее и вязкое, подобное зыбучим пескам, из чего не выбраться. Оно неумолимо двигалось к её лицу, втягивая в себя воровку. Та уже не могла ни говорить, ни просить пощады, ни даже реветь. Только смотреть, как небытие приближается.
Но тут Линда почувствовала чью-то руку у себя на груди. Некое теплое прикосновение и чьи-то тихие слова. Вместе с тем, тьма стала отступать. Голос, уже не так насмешливо и высокомерно, а скорее зло, прошипел:
- Кхххх... Эта тварь здесь. Вечно ему надо мне мешать. Никуда не уходи, милая. Я скоро вернусь. Только макияж подправлю.
Поцелуй смерти отступил в сторону. Всё закончилось. Линда с трудом разомкнула глаза. Она все ещё была в камере. с её товарищами по несчастью.
Рыжая отползла в тёмный угол и вся сжалась в ком, не двигаясь, лишь дрожа от страха. Всё внутри сжалось от ужаса. Казалось, любое движение заставит этот жуткий сон вернуться. Лишь боль от захлестов плети этого существа, теперь больше напоминающих ожоги, говорили о том, что воровка все ещё жива.