Беатриче провела пальцем по краю своего бокала, покачала его из стороны в сторону, замирая, когда розовая жидкость уже грозила выплеснуться на скатерть. Девушке не хотелось показать, как сильно она встревожена. Теодора была почти всемогущей. Да, конечно, за пятьдесят лет она повидала разных сородичей, и некоторые из них были намного древнее и влиятельнее ее Сира. Это не имело значения. Беатриче привыкла по-детски восхищаться своей наставницей и хранила эту веру вопреки очевидному. Она дарила иллюзию безопасности: есть безумный, суматошный мир, который с каждым годом меняется все быстрее. Есть кровь, интриги, войны. И есть Теодора — незыблемый островок спокойствия. Но сегодня этот островок грозили поглотить волны.
Гильермо не обнаружился.
Отличный парень. Сейчас, в 21 год, он был до боли похож на свою бабушку. Беатриче, всегда осмотрительная, не удержалась и как-то вечером подсела к нему на летней веранде. Он смеялся, шутил, а потом затеял спор с усатым толстяком за соседним столиком. Гильермо размахивал руками, стучал об стол, даже забрался с ногами на табурет, чтобы доказать, что Фелини — гений и "Сладкая жизнь" достойна называться классикой. Он и сам был похож на Папараццо: повсюду таскался с фотоаппаратом и спускал кучу денег на пленку. Его фотографии даже напечатали в газете. А теперь он пропал.
Беатриче решительно отставила бокал в сторону.
— Расскажи мне все, пожалуйста.