Спокойно одевшись и зачесав по привычке волосы назад, я раскрыл свою вместительную кожаную сумку: рукопись Хайтауера – на месте, рукопись Пайлса – на месте, бумаги по контракту с доктором Давидсоном – на месте (все 16 листов), электронная книга – тоже. Отлично – ничто не утеряно, а это значило, что можно было преспокойно отсюда уходить. Подойдя к окну, я раздвинул жалюзи, пронаблюдав несколько облаков, клубившихся в далеком, понемногу темнеющем небе, и убедился в том, что часы не врали, - сейчас был вечер. «Значит, о статье про современную фантастику, постепенно обрастающую консервативными канонами, на сегодня можно было забыть» - решил тутже я, отчего на душе стало полегче.
Внимательно и не торопясь оглядев комнату, я напоследок убедился в том, что собрал все вещи, и, не мешкая, закрыл ключом дверь уже с другой стороны, вдохнув прохладный воздух с улицы. Передо мной протянулось какое-то пустынное загородное шоссе, у которого расположился небольшой мотель «Даск Сайд», где я и успел переночевать. К счастью, мой старенький серебристый «мерседес» был на месте, аккуратно припаркованный на стоянке, а потому я окончательно расслабился, если, конечно, тянувшееся перед этим внутреннее напряжение вообще можно было назвать какой-либо тревогой.
Итак, теперь можно было, наконец, задуматься о делах по пути к местной закусочной, прилагавшейся к самому мотелю. Значит, задач на данный момент у меня было… четыре – голова медленновато соображала после всего этого алкоголя, но я особо и не жалел, потому что вчера сознательно пошел на это. Ну, только если переборщил немного – но такое, к сожалению, случалось. Все-таки, она была очаровательна и стоила того, я даже вспомнил, как она задорно смеялась на…
Резко одернув себя от ненужных сейчас мыслей, я снова переключился на дела: первое и главное – надо было договориться с этим ворчливым Фишборном, хозяином крупнейшего в Бостоне книжного магазина «Книги на 19-той авеню», чтобы он пустил рекламу на очередной роман Давидсона за две недели до его выхода. Презентация, конечно же, намечалась в этом же магазине, причем в присутствии самого доктора, о чем надо было тоже договориться, но чуточку позже. Созвониться с Фишборном, чтобы назначить встречу, я собирался сегодня, но, раз уж так получилось, придется сделать это завтра – никаких особых проблем это не вызывало, график был весьма подвижным, но отнюдь, правда, не свободным. Другое дело, что этот рыбоголовый Фишборн абсолютно ничего не смыслил в рекламе и, чтобы уговорить его на подобные акции, мне каждый раз приходилось его убалтывать на протяжении нескольких часов, а зачастую и нескольких встреч. Но, к счастью, его безграмотность в этой сфере выходила в итоге только на руку, потому что его магазин ообходился нам до 6(!) процентов дешевле, чем остальные…
Второй по списку шла художественная галерея моей сестры, которой не было – это и была наша с ней проблема. Точнее, только моя, несмотря на то, что я здесь вообще не был замешан… Иной разумный человек давно бы плюнул на все это дело, ибо открытие галереи обрывалось уже три раза, исключительно благодаря Оливии, но здесь моя известная прагматичность, кричавшая о неумолимой тенденции этих проектов проваливаться, была послана куда подальше. Просто потому что я любил свою сестру и никогда не мог так легко отказать ее просьбе… пусть даже если та и обрекала меня на ненужную растрату времени, а, главное, денег. Правда, на этот раз, не дрогнув ни единым мускулом на возмущенные, а затем и умоляющие взгляды, я заявил, что сам выберу место, организаторов и количество представленных картин, потому что именно в этих вопросах, контролируемых ранее Лив, и заключались все проблемы. Но это дело пока не горело, а потому я перешел к следующему.
Следующей же шла рукопись Хайтауера – нового писателя детективов, который, надо было отдать ему должное, весьма неплохо держал интригу, скупо, но донельзя метко описывая таинственные убийства 80ых… Прямо как Чейз – Хайтауер действительно был на него очень и очень похож, даже слишком, а потому я впервые за последние полгода решил дочитать предложенный мне для издания роман, искренне надеясь, что в итоге убийцей не окажется классическая для Чейза любимая девушка главного героя. В ином случае за выход этой книги в продажу меня ждал очередной набор язвительных статей про «романистов-недоучек», воровавших стиль у знаменитых классиков, что, в принципе, обычно было правдой. А решение, кстати, мне надо было принимать уже завтра, что сильно теснило мои планы в купе с последним пунктом.
Второй рукописью в моей сумке лежал новый небольшой фантастический роман Пайлса, от которого я успел вчера прочесть две странички, чуть не оплевав свеженапечатанные листы. Нет, конечно, писал он более-менее презентабельно, но та десткая наивность и неудержимый дебилизм бесконечно доброго главного героя, которые я успел заметить, вызывали во мне сильное желание вернуться к серьезному и более… психологически реальному Чейзу. Ой, простите, Хайтауеру. Все-таки, этот парень был уж слишком приторно-слащавым и слюнявым до обрутавшего в последнее время фентези, а потому я решил отказать ему, подумав обо всем этом за те двадцать шагов до входа в закусочную.
У меня просто не хватало времени, чтобы читать эту всю ерунду дальше, а потому, остановившись у старой двери с запыленным стеклом, я по сложившемуся обычаю, вытащил из сумки сцепленную степлером рукопись и открыл ее на первой попавшейся странице где-то в середине.
«Там, среди устланных меж корней сосновых иголок и пышных шишек, на маленькой полянке разместился скромный лагерь, состоявший из одной палатки и костра, на котором, что-то бормоча себе под нос, хмурый в унисон с утром, варил свой суп Мармоор. Рядом, кутаясь в свои тонкие одежды, и с удовольствием подрагивая от просачивавшегося сквозь рыжие стволы пронизывающего ветра, сидел Фридрих, пользуясь удачно здесь оказавшимся толстым бревном.»
- Действительно, романтичная нудятина, - заключил я вслух, прочтя начало страницы и аккуратно свернув рукопись в трубочку. В моей, наверное, весьма творческой, как может показаться обывателю, работе без цинизма и жестокости было не обойтись, а потому старательно напечатанные Пайлсом листы благополучно полетели в урну у входа, а я, наконец, вошел в закусочную, вдыхая приятный для оголодавшего желудка аромат жареного мяса.
Маленький столик в самом углу у окна оказался на редкость удобным, позволив мне расслабленно усесться на единственный к нему прилагавшийся стул, чья спинка весьма удачно продолжалась жестковатой стеной. Облокотившись о нее головой, я позволил себе на минуту закрыть глаза и забыть все свои проблемы, внимательно прислушиваясь к пожеланиям своего организма – это у меня вошло в привычку еще с детства. На самом деле, если оказаться достаточно чутким, то можно узнать, чего ты хочешь и выбранная еда подойдет тебе как никакая другая, оставив лишь приятное впечатление. Конечно же, это было полнейшей чушью, а точнее самовнушением, как я понял несколько лет назад, потому что организм не способен подкинуть моему сознанию такие точные требования, но в этом приеме была своя польза: ведь я никогда не морщился от заказанного и всегда кушал с удовольствием.
Вот и сейчас, осознав желание выпить капучино, закусив его жареным ломтем свинины с какими-нибудь овощами, я заказал это все, открыв глаза навстречу подошедшей пухленькой официантке. Стараясь не замечать заметно жавшей ей формы, от которой, как и следовало ожидать, ее телеса поделились на три-четыре этажа жира, я уставился ей прямо в глаза, которые, к счастью, не поддавались на уговоры пончиков распухнуть и выплыть из орбит, и задал сакраментальный вопрос:
- И еще, пожалуйста, Вы не могли бы мне подсказать одну вещь - это Вас, наверное, удивит…
Официантка дружелюбно улыбнулась, молча показывая всем своим видом желание помочь мне.
- Где я?
На это мой информатор тихо рассмеялся, стыдливо пряча глаза и прикрывая рот свободной от меню рукой, и продемонстрировал чуть писклявым голосом хорошие познания во всяких приключенческих фильмах с амнезиями и прочей мистикой:
- Это США, сэр, год 2009. Штат Массачусетс.
- Прекрасно, я проспал целых… одну ночь, попав непостижимым образом за это время точно в тот штат, в котором и засыпал, - вежливо улыбнулся я на «остроту» официантки, ожидая, что та все-таки уточнит, но моя надежда так и не оправдалась в последовавшие секунд десять тупого и чуточку обиженного молчания. А потому я все же добавил:
- А если точнее?
- Пригород Бостона, сэр, 93ье федеральное шоссе. Тут Лоуренс в паре километров. Что-то еще? - угрюмо промолвила официантка и быстренько удалилась после моего отрицательного ответа.
Значит, Лоуренс – добрых 20 миль от Бостона… Бейли действительно дал лиху, причем ведь еще умудрился сам сюда доехать! В таком-то состоянии. Повезло, что на полицию не наткнулся, хотя… что-то мне не верилось, будто я сам рулил – но тут уже никак проверить не получалось, а потому я вернулся к работе, доставая рукопись Хайтауера.
Учитывая, что решить насчет нее мне надо было завтра утром, а обычно утром понедельника было совсем не до этого, я открыл ее с самого конца и принялся пролистывать эпилог в поисках кульминации – времени на полноценное чтение никак не хватало. У Чейза кульминация всегда проходила прямо перед эпилогом, а потому найти ее мне не составило никакого труда, и, соориентировавшись в происходившем там, я отыскал классический ключевой момент всего романа...
«Пройдя до темной двери с полоской света понизу, я взялся за ручку, еще сильнее сжав рукоять револьвера. Оттуда доносились приглушенные стоны и какая-то суматоха. Собравшись с духом, с криком «NYPD! Бросить оружие!» я резко вошел, наставляя пистолет прямо на убивавшую Денкинса девушку. Та, медленно отпустив целофановый пакет, в котором она душила Денкинса, все также медленно подняла руки вверх, но так и не обернулась. Почему-то ее стройный силуэт показался мне невероятно знакомым. Но я отбросил сомнения и приставил дуло к ее затылку, начав в темпе зачитывать права и заламывая ее руки. Раскрасневшийся от удушья толстый и неповоротливый Ричард Денкинс, кряхтя и втягивая драгоценный воздух, снял с себя пакет и отполз куда-то в угол.
Звякнули наручники на запястьях девушки, все было кончено. Наконец-то, я смог развернуть ее и… лучше бы я этого не делал. Передо мной была Сара. Сердце больно застучало где-то в груди, ведь я так ее любил. Все эти два с половиной месяца она была для меня важнее всего на свете, самым близким человеком…»
Не дочитав, я не выдержал и пихнул рукопись обратно в сумку… как так можно было? Взять и украсть всего Чейза… Да еще и так безыскусно. Придется звонить Хайтауеру, чтобы встретиться завтра, и объяснять, что ему надо менять личность таинственного убийцы, иначе критики съедят его с потрохами. Лично мне, конечно, было все равно, украл он или не украл – главное, чтобы книга продавалась, но вот этим въедливым крысам из литературных журналов только и надо было, что найти какого-нибудь молодого и беззащитно автора и растерзать его творение на кусочки. А это всегда весьма отрицательно сказывалось на продажах, которые в свою очередь сказывались на моей зарплате.
И почему читатели обожали, когда главные герои влюблялись в главного злодея? Нет, я, конечно, понимал, что большинство видело в этой любви душевность персонажей, рок, судьбу, отчаяние и прочий бред, который был весьма им интересен, но подобные ситуации всегда опускали главного героя лично в моих глазах. Любовь, конечно же, донельзя приятная вещь, я никогда с этим не спорил, но она становилась абсолютно бессмысленна, когда главные герои теряли из-за нее основную опору в жизни и срывались на какие-то необдуманные авантюры. Можно было говорить об этих Чувствах хоть всю жизнь, но, когда полюбишь поочередно несколько девушек, причем так, что, действительно, хочется бросить все на свете и уехать куда-нибудь, а потом возьмешь и разлюбишь – вот тогда все эти высшие материи и пафосные пастулаты Вечных Отношений становятся немного блеклыми и уж больно фантастическими.
Ну любил он эту Сару, ну была у них страсть… но он же вроде был взрослым мужиком, работал где-то в полиции, ну разве мог он быть таким фанатичным романтиком, витающим в облаках, чтобы сорвать из-за этого дело? А я был уверен, что он ее как-нибудь там попытается отпустить, а потом нечаянно прикончит. Ну разве он не видел, как из-за этих Чувств люди убивали друг друга, ломали судьбы, бросались с крыш? Ведь там, в полиции, эти крайности были прекрасно видны… Ну разве у него не было сил побороть в себе это идиотское Чувство?..
Наверное, будь он настоящим, он бы даже и не влюблялся, но потому это и книга, что в ней ложь. Это не была «правда жизни», написанная каким-то детективом, - нет, это была сказка от такого же тихого и скромного парня, боявшегося вылезти из дома под дождик, который также, как и его читатели, мечтал о крутых полицейских, бросающих свою службу ради мимолетной Вечной Любви.
И, может, все это мечтанье и помогало им в жизни, но мне всегда казалось, что оно только усугубляло их никчемное положение, превращая в маленькие серые тряпки, текущие по течению, нагоняемому сильными и целеустремленными людьми, которые не мечтали, а делали. Хотя бы уж, действительно, ловили каких-нибудь маньяков и обследовали расплющенных жертв очередного «высотного» суицида…
На этой мысли я и закончил свой «завтрак», который, как и ожидалось, оказался очень к делу, особенно капучино, а не более привычный мне черный со сливками. Повесив сумку на плечо и расплатившись с официанткой, я вышел из закусочной, чтобы зайти в соседнее помещение, где оплачивались номера мотеля. Там я оплатил предыдущую ночь и этот день, после чего, свободный от долгов, направился, наконец, к машине, чтобы покинуть это приютившее меня местечко…