Робкая улыбка исчезла сразу, словно художник умелой рукой стремительно стёр ее и за пару крошечных штрихов обратил в грустную усмешку.
В глазах мелькнул то ли испуг, то ли сожаление, но то, что случилось дальше, было и вовсе необъяснимо. Девушка вдруг протянула букетик Эридану, а губы чуть дрогнули так, будто она вот-вот заплачет:
- Возьмите просто так.
Венок очень шёл к ее страдальческому личику, а в глазах явственно блеснули слёзы, стоило молодому полководцу исчезнуть за поворотом.
- Будет что положить на могилу брата, - донёсся до ушей звенящий шёпот. Почудилось будто. Но разве может почудиться такое? И как подобное сочетание слов, крамольное, жестокое и предательское, могло сорваться с губ совсем юной девы?
Ответы, если даже он и мечтал их получить, растворились в топленом воздухе вместе с торговкой, коей и след простыл. Только лавровый венок лежал на месте, где мгновением ранее переминалась с ноги на ногу рыжеволосая грустная девушка.
Спустя какие-то несколько часов весть о страшной кончине брата доберётся до покоев Эридана.
Убийца, если он и был, окажется весьма искусен. На теле умершего не будет замечено никаких ран, рядом не найдётся и намёка на крупицы яда, более того - брат не станет сопротивляться, защищать свою жизнь, а это, пожалуй, и есть самое невероятное.
Глаза его страшно выпученные, а рот искажённей в крике свидетельствуют, что Марк узрел нечто необъяснимое, что сразит его, юного и сильного, сразу и наповал.
Стража у ворот будет клясться, что в дом никто не мог проникнуть,, а прислуга со слезами станет умолять не казнить ее, потому что хозяин изволил лишь отдыхать и запретил являться к нему в покои до самого утра.
Лишь после, когда труп заботливо укроют и отнесут на ложе, Эридан заметит маленький букетик фиалок на столе - тот самый, перевитый грубой бичевкой, что он так и не взял из рук торговки цветами.