До наступления летних каникул оставалось две недели. Первая из них будет неделей контрольных, когда "достаньте двойные листочки" будет не холодным ужасом, а пугливой обыденностью жизни всей школоты. Для девятиклассников всё обострялась ещё предстоящим в июне ГИА. А для нашего класса накладывали свой отпечаток погибшие Макс и Настя.
Полицмейстеры считали, что на учеников "9-А" вёл охоту маньяк. Моих одноклассников сопровождали взрослые родители в школу и домой, за Виолеттой Борисовой приезжала чёрная BMW, а меня гонял туда-сюда Саша. И периодически вместо него меня до дома доводила Анна Витальевна. Мне она очень нравилась. По пути мы разговаривали обо всём на свете, и это всё обычно заключала в себя искусство, картины, всякие фэндомы и прочее. С ней я оживала и чувствовала себя обычной девочкой, у которой скоро начнётся обычное лето. Но иногда я ловила на себе её задумчивый взгляд...
Анна Витальевна Клеш была молодой привлекательной учительницей, и потому весьма продвинутой во всём, что могло представлять хоть малейший интерес у меня. Она не заставляла нас рисовать что-то определённое и вместо этого зачастую давала свободные темы, и подсказывала, как можно лучшим образом распорядиться прямостью своих рук и создать что-то более впечатляющее, чем обычно. Кажется, я её любила, и она отвечала мне своей учительнической взаимностью. Спасибо ей, я могла рисовать на её уроках собственную мангу, а Анна Витальевна, моя тёзка, на полном серьёзе обсуждала со мной, что получилось плохо, что можно изменить, каких слов не хватает персонажам, чтобы раскрыть рисунок.
На контрольную работу по ИЗО я решила превзойти саму себя, отвлечься от второй стороны своей жизни и как следует развлечься в шкуре обычной Ани.
— Итак, — затарабанила пальцами Анна Витальевна по столу, — у вас неплохо обстоят дела с оценками, четверные хоть сейчас выставляй. Правда, между двумя оценками балансируют Грицуцуева и Подбоченников. По черчению же вообще никаких нареканий. Но к сожалению, настала пора контрольных, и избежать их я не могу. Сегодняшняя тема рисунка: "Случай в городе". Всё остальное, как мы привыкли, полностью в вашем распоряжении. У вас сорок пять минут, действуйте!
Зашуршали карандаши по бумаге, кисточки взбултыхнули пока ещё чистую воду в непроливайках и начали макаться в гуашь, возюкаться по акварели, набираясь цвета. Я, хмыкнув, достала свой видавший виды скетчбук и стала лёгкими движениями автокарандаша делать наброски. У меня уже была идея сёнен-ай истории, и мне не терпелось воплотить её в жизнь.
Я и не заметила, как прозвенел звонок. Анна Витальевна подождала ещё пару минут, а потом с видимым сожалением заключила:
— Всё, перемена идёт полным ходом, пора сдавать работы.
Я аккуратно выдернула шесть листов скетчбука, на которых развернулась придуманная мной история, и, скрепив их скрепкой, отдала учительнице. Она улыбнулась мне:
— Зайди ко мне, пожалуйста, после уроков, обсудим твою работу. Я провожу тебя домой.
— Конечно!
... Это было хорошая возможность окунуть Анну Витальевну в порочный вихрь моих интересов к аниме и жанрам сёнен-ай и сёдзе-ай.
***
— У тебя отлично получается, — начала с похвалы Анна Витальевна.
Я смутилась. После шестого урока, четыре из которых были контрольными, хотелось упасть на пол опустевшей вмиг школы и заплакать от облегчения, но вместо этого я пила чай вместе со своей любимой учительницей. Это, знаете ли, восстанавливало душевное равновесие. Давно не чувствовала себя так хорошо.
— В октябре будет проведён конкурс под названием biodiversity. Биоразнообразие. Я хотела бы, чтобы ты в нём поучаствовала. Если повезёт, твою работу или работы — там принимают до десяти работ — будут показывать в выставках в Мексике. Подача работ продолжается до двадцать пятого июля. Придётся хорошо постараться и, наверное, отойти от полного подражания стилистике японского комикса, но... Мне кажется, у тебя может выйти что-то чудесное. Ты согласна?
— Я... Мне надо подумать.
Это было слишком большое, слишком глобальное задание, которое потрясало мои основы обычной школьницы. Могу ли я вообще создать что-то настолько ценное, что этим бы восхищалась не только моя учительница ИЗО, но и люди по всему миру? Я не могла это представить.
— Я знаю, что ты в последнее время сама не своя после трагической утраты подруги, — опустила взгляд Анна Витальевна.
Я недоумённо нахмурилась: про кого это она говорит? У меня была подруга? От учительницы, кажется, не укрылось выражение на моём лице. Она неуверенно продолжила:
— Настя тоже делала большие успехи, я хотела вам предложить совместную работу в конце учебного семестра, но вот видишь, как всё повернулось... Ну, не надо расстраиваться! Если у тебя будут какие-то проблемы, сообщи мне: отмажу тебя от всего на свете!
— Спасибо! — пролепетала я. Так она Настю имела в виду? Она была моей подругой? Случай с моей одноклассницей с сердцем бедствий, казалось, произошёл настолько давно, что все подробности и детали вымылись из моей памяти.
Анна Витальевна проводила меня до дома, и ничего необычного вроде бы не произошло, но когда я через минут пятьдесят, пообедав, вышла наружу в рейд на ВЕДЬМУ, я встретила учительницу на детской площадке во дворе. Она сидела на скамейке стороной аккурат в направлении моего подъезда.
— Ты куда? — поднявшись, спросила она, и это было очень неловко для меня.
— В... магазин... хлеб купить надо, — соврала я.
— Хм, Анечка, ты же знаешь, что вам сейчас нельзя гулять одним, —нахмурилась учительница, а потом её лицо разгладилось и на нём появилась улыбка. — На твоё счастье я, как все старые бабки, решила посидеть на скамейке, помечтать о жизни и поназывать всех наркоманами!
Я хихикнула. Что-то мне подсказывало, что мой рейд сегодня накрылся медным тазом.
***
Так и вышло. Где-то разгуливала ВЕДЬМА и причиняла вред людям, а я не могла выбраться наружу, чтобы покончить с ней, потому что за мной устроили регулярное наблюдение. Анна Витальевна успокаивалась и уходила, только когда видела, как в подъезд входят родители. А когда папа с мамой были дома, мне было практически уже невозможно вырваться на улицу.
С избытком свободного времени я принялась рисовать картину на Биоразнообразие. Мой скетчбук стремительно терял чистые листы, а идея финального выкристаллизованного творения так и не шла мне на ум. Всё было банальным. Всё сводилось к моим обычным додзинси. Но я ведь поглядела в нете, что подавали люди на этот конкурс в прошлые годы, и это был уровень намного выше моего. Чистое незамутнённое искусство. Не то что фанатские порисовашки у меня. Меня захватила унывашка-депрессия.
Постоянные контрольные в эту неделю также не улучшали настроение. Виолетта стремилась меня задеть каждый подходящий момент, подстёбывая, дёргая за волосы, пихаясь, шепчась обо мне с подругами, и я изо всех сил сдерживалась, чтобы не воспользоваться своей силой, потому что понимала, что эта стерва была недостойна того, чтобы быть уничтоженной магией девочки-волшебницы.
Последней каплей почти стал слух, который она распустила. "О запретной любовной связи между учительницей и ученицей, прямо как в комиксах для малолеток, как эта Аня любит". Поболтав на физкультуре с парой девочек из "9-Б", я узнала, что Анна Витальевна потихоньку всех спрашивала обо мне и особенно о том дне, когда пропал Макс.
Внутри меня похолодело: она подозревала меня. Она сложила момент, когда я с Максом выходила из школы, смерть Макса (его останки потом нашли всё-таки и смогли опознать), смерть Насти и то, что я была, кажется, её хорошей знакомой. Я была общим элементом всего. И если учительница ИЗО продолжит такое настойчивое наблюдение за мной, я сойду с ума, раскроюсь как девочка-волшебница, потому что подойдёт срок кого-то убить, и моей жизни обычной Ани придёт конец. Я не могла этого допустить.
В выходные я, пресытившись бесплодностью идей на кончике карандаша в скетчбуке, принялась рисовать через графпланшет в чудном мире миллионов слоёв фотошопа. Я нарисовала Анну Витальевну. В классической матроске, синей короткой юбке, чулках и туфельках она выглядела крайне юно, невзросло и была похожа на школьницу больше меня самой. Мне понравилось, но этого было недостаточно. Я вспомнила, как меня чуть не растерзал МОНСТР.
Целая изначально матроска стала рваной, через её рваные дыры в области груди начал проглядывать лифчик. И самое главное: девочка-волшебница Анна Витальевна стала покрыта кровью и грязью с ног до головы, синяками и порезами. За её спиной разбегались испуганные люди, мигали вечерние фонари по обеим сторонам дороги в аллее. Она, собрав свои последние силы, с выражением бессилия на лице указывала волшебным жезлом в сторону зрителя картины, а её целиком накрыла тень неведомого, громадного, ужасного монстра.
Я постаралась на славу, даже не заметив, как прошли два десятка часов кропотливой работы. Насыщенный творческий процесс очистил мой разум, и теперь у меня не было сомнений в том, что мне следовало сделать.
***
— Мне надо будет вам показать кое-что наедине, — сообщила я Анне Витальевне в понедельник.
— Хорошо... — она растерянно моргнула. — Сейчас? Когда тебе будет удобней?
— После уроков, — я мило улыбнулась.
Мне было сложно дождаться момента, пока мы не останемся одни в её классе. Контрольных в последнюю неделю не ожидалось, оценки четверные были уже известны, поэтому на оставшихся перед каникулами уроках мы скорее бездельничали, чем учились чему-то. Ну, ещё к ГИА немножко готовились. Учителя лениво пытались нас запугать.
— Вот, — я достала из рюкзака распечатанный в ближайшей фотомастерской результат моей работы в рамочке. — Это вам. Или на Биоразнообразие.
— Ого! — с энтузиазмом отозвалась Анна Витальевна, но затем, когда она рассмотрела арт, она удивилась. — Не думаю, что заслужила такой чести, быть на твоей картине... Знаешь, выглядит интересно!
— Это ещё не всё, — отозвалась я. — Картина состоит из двух частей.
Я выглянула в коридор: никого не было, школа замерла, опустела, омертвела. Я закрыла дверь в класс и заперла её, повернув задвижку. Учительница ждала, что я сейчас ей раскрою вторую часть рисунка, смотрела мне в спину. Я чувствовала её любопытствующий взгляд на себе. Варваре нос оторвали. Я усмехнулась.
— Love makes puppies!
Резко развернувшись, вскинув руку во время вспышки превращения, стреляю из магикопистолета в Анну Витальевну. Пуф! Её не стало, она разделилась метровым золотым сердечком на части, лишившись туловища, мгновенно умерев. Но я не поленилась и сделала ещё несколько выстрелов, уничтожив остальные части тела учительницы. Моя картина в рамочке исчезла вместе с ней.
— Блять, как же ты мне нравилась, — сообщила я в воздух пустого класса. — Жалко! Но из-за твоего охуевшего любопытства я сама могла умереть, сука.
На Биоразнообразие всё же надо отправить работу, подумалось мне. Стоит только добавить несколько деталей. Выразить чётче страх на лице моей девочки-волшебницы на картине и изменить её причёску, чтобы она не была так похожа на Анну Витальевну. Не надо допускать новых подозрений в свою сторону.
Я почувствовала себя голодной от стольких выстрелов. Сегодня будет охота на порождения зла. Сегодня будут новые кристаллы бедствий у меня.