В какой-то суматохе проходило время после возвращения в лагерь. Кто-то носился по территории, пытаясь появить для своих машин важные детали, кто-то, по слухам, поел трофейных карсландских стимуляторов и чуть не загремел на гаупвахту, кто-то шланговал, деля вид, что слушает какую-то лекцию. Кого-то вообще пересадили на трофейную зенитку, и Ирвин даже представить не мог, каких усилий счастливчику требовалось для быстрого освоения новой машины с интерфейсом на другом языке. А когда он узнал, что участь выпала Кокенуа, потому что его танк отбуксировали подальше и взорвали, и вовсе озадачился.
Ирвин проводил инвентаризацию, в чем ему помогал Хейз - каким бы овощем он ни выглядел после боя, но хотя бы снаряды он помог пересчитать. После того как было оценено состояние машины, выявлены неисправности и определен фронт работ, пошел добывать спасенное с танка Кокенуа, пока кто другой не утащил. В частности, его интересовала внешняя система спутниковой связи да снаряды, благо совместимых 125-мм орудий в роте кроме его танка было немного и он мог забрать их хоть все.
Когда он вернулся к танку с погрузчиком, на котором лежали остроносые подарки, его уже пожидали две новости. Одна хорошая - нагрянул с визитом помощи братскому экипажу танкист сержанта Бертони и уже возился в сломанном стабилизаторе главного орудия. Плохая - у Возняк откровенно не ладилось с починкой прицельного компьютера. Ирвин попытался помочь ей разобраться в проблеме, но быстро стало понятно, что в электрике мехвод была явно сильнее командира экипажа. Поэтому, когда на огонек слетелся еще и комроты собственной персоной, облегченно выдохнули и Бернард, и, кажется, сама Ева. Ирвин - потому что появилась уважительная причина прекратить позориться перед бойцом, а Возняк, думается, потому что можно было больше не сдерживать подавляемые субординацией намерения послать неумелого помощника куда подальше. Оно и к лучшему.
Ирвин спрыгнул с брони, отряхнул руки и вытянулся перед командиром, исполнив воинское приветствие. Однако, не зная заранее, какие именно вести принес Арчибальд, старался держать непроницаемое, неподвижное лицо.
Вот же старый хитрый лис, ты мои беспокойства как, по лазерной связи почувствовал через броню-то? Интересно, конечно, думал Ирвин, но продолжал слушать. А вот вторая часть речи каптана и вовсе воспринималась с недоумением. Старый что-то совсем раскис. Или же он знает побольше прочих, после общения с высшим командованием-то. Бернард почти раскрыл в ответ рот, чтобы задать свои вопросы, полные скептицизма, но вовремя закрыл его, сделав вид, как будто чешет губу зубами. Он вспомнил, что дал себе слово присмотреться к командиру и уже сделал для себя вывод, что Гарольд, в общем-то, знает, что делает. Да и начал Гарольд уж слишком лихо и точно, тут крыть нечем было. Воспоминания сопровождались отрешенным взглядом в сторону и медленным набором в грудь воздуха. Вернув взгляд на капитана, Ирвин ответил:
- Благодарю за оценку, капитан, сэр, это честь для меня. Не беспокойтесь, если и погибать, то точно не после вас.
Точно. У него во взводе теперь карсладнская зенитка.
Оставив Возняк наедине с компьютером, наказав Хейзу промаркировать насечками и погрузить в боекомплект и свежераздобытые снаряды тоже, а Уайту поручив ответственнейшее задание появить бутылку виски, как только тот закончит установку нового модуля спутниковой связи, Бернард пошел разбираться, в каком состоянии находится трофейная техника и особенно ее новый командир.
А состояние было откровенно странное.
Ходовую худо-бедно починили, но добиться от Кокенуа, сможет ли это творение сумрачного карсландского гения стрелять и что нужно сделать, чтобы привести зенитку в боеготовый вид, он так и не смог. Ивандро все твердил про какие-то фургоны с радарами и что нужна помощь других механиков, но получить внятные ответы на вопросы, зачем радары, в чем причина неисправности орудия и почему оно не может быть отремонтировано силами его экипажа самостоятельно, Бернард так и не смог, и был готов поклястся, что дело было не в языковом барьере и не в акценте Ивандро, а в чем-то еще. Какая-то мутная речь была у сержанта, необычно мутная. Неприятно мутная.
От Ивандро Ирвин уходил еще более озадаченный, чем до этого, думая, что же, мать его, делать с ним и с зениткой. Напрягать МТОшников? Искать добровольцев, чтобы осмотрели орудие? Приказать провериться в санчасти?
...позже он узнал, что Кокенуа списали - он хапанул слишком большую дозу облучения.
Как оказалось, Еве действительно только и нужно было, чтобы ей не лезли под руку - к возвращению командира прицельный компьютер был в полном здравии. А тут и сам Бертони подоспел и уже подшаманил поврежденный КАЗ, чем несказанно порадовал загруженного мыслями Бернарда. Оставался, по большому счету, только комплекс косметических мероприятий, который назывался "марафет", чтобы эта инспекция не нашла до чего докопаться. Конечно, свинья везде грязь найдет, как известно, однако Ирвину хватило маразма и в танковой академии и ему было глубоко плевать на реакцию штабных холодцов на внешний вид его машины, прошедшую жесткий бой, и он даже был готов к возможным последствиям своего манкирования, поэтому особо упорствовать над приведением танка в подиумный вид он не настаивал. Разобравшись с марафетом, Ирвин с добровольцами из его экипажа и снарядом калибра 0,7 отправился на тактическую вылазку до машины Айронсайд-211 с целью нанесения уважения новым сослуживцам и отметки всех пораженных за бой целей тостом.
Ирвин все-таки был сынком богатых родителей, помимо всего прочего, и привычки веселиться с дорогим алкоголем и в элитных клубах не собирался предавать. А потому намеревался и тут устроить мини-сабантуй, даже если был риск залететь. Молодежь гуляет, расступись.
...и, если совсем уж честно, то не прочь был бы и выведать, а не завалялось ли у кого в лагере еще той самой легендарной танковой шоколадки.