Словно кипятком плеснули в промежность, а потом ещё в догонку пнули туда же! От боли итальянца аж перекосило, и тот прижался к плетню, слегка подвывая. Вот уж подарок так подарок от маркитанток, только вот вернуть не получится.
Тут же в холодном поту разбросал по траве в пыли свою котомку и извлёк на свет божий закорючки монашеские. Зубы стиснул, и чуть бормоча, стал читать.
- Если капает с конца... Обрубите до яйца... - Только буквы сложились в слова, как Джованни стало нестерпимо дурно, закружилась голова, и мир завертелся в адской карусели. Неужто, финита ля комедия его молодой и весёлой жизни? Так думалось ему, пока глаза-чашки, бездумно таращились в книгу, а палец соскочил со строчки в грязь и теперь водил там, выписывая затейливые узоры. Помутнение случилось у парня...
Однако же, спустя некоторое время, наваждение спало, и, вздохнув поглубже, (отчасти потому, что резь никуда не делась, а стала только сильнее) итальянец собрал свои пожитки в мешок, а после вернулся к остальным, болтающим с какой-то бабкой.
Неожиданная мысль осенила неудачливого героя-любовника: а что если бабка знает, как беду решить без этого самого "до яйца"? Искра надежды тлеющим угольком загорелась в его взгляде. Подошёл к старухе, в колени упал да за подол уцепился.
- Добрая женщина, спаси-помоги, сил жить нет, сразила напасть скверная, хворь от любви продажной... Погибаю, пропадаю совсем. Умеешь хвори гадкие от чресел отводить? Или может знаешь того, кто умеет? Помоги, святой непорочной девой прошу, век благодарен буду... - Жалобливо глядит Джованни на старуху, но глаза бегают, и в уголках сталь.
Думает он тихонько: "Колись старая, не заставляй грех на душу брать, пятки тебе огнём жечь да выпытывать. Мама мия, какой же конфуз! Проклятый каменный хер, это всё он, точно! Как увижу ещё такой же, хер нахер выкорчую и в овраг укачу. Нечего честным людям жизнь портить. А как в церковь попаду, выпрошу епитимью и по свечке всем святым поставлю. Ох, как же жжёт, сука!"