Соломон плохо помнил, чем закончилась драка, только лицо сильно болело. Правда, если сжать голову по бокам посильнее, боль утихала. Трогать то, что было посередине, не хотелось, ну очень сильно.
А голова все думала. Хотелось жить...
Содрав какую-то ткань с мертвого тела, стрелок укутался в нее и шатаясь, поплёлся в деревню, из которой раздавались радостные визги женщин и стариков, не желающих делиться со своим имуществом. Обходя недовольную толпу стороной, а то и пырнув особо наглых ублюдков длинными ножом, Соломон держал курс на запах гари. По-любому, в этом сранном уголке павшего мира должен был кузнец. Если он не сдох на поле боя.
Найдя кузницу, но не увидев там мерзкого потного мужика, егерь занялся тем, чем мог бы заняться с лучшим эффектом сам мастеровой: ебашить маску, сдерживающую его разрубленную башку, безумную красоту и амбиции... нужно будет узнать у Йонаса, что за бог его там оберегает - вдруг он поможет и Соломону?
Молот стучал по металлу, металл шипел, остужаемый водой, металл краснел, распаляясь от жара... маска была готова. Не так хороша, но...
- Бу, блядь! - погнав детишек, с любопытством наблюдавших за мужчиной, из которого текла кровь, Соломон занялся самым неприятным из всех дел - прижиганием. Доктора в отряде все равно не было. А башку держать нужно было...
По деревне прокатился нечеловеческий вой. Кажется, даже курицы вновь понесли, а волколак возле леса от неожиданности обосрался.
Через два часа после конца работы из кузни вышел новый человек. Все также шатаясь, мужчина в железной маске брел обратно, «пьяно» отгоняя случайных прохожих от себя. Держа путь обратно на поле боя, человек искал знакомые лица. Он был обязан рассказать о себе. Рассказать о маске. Она говорила с ним. Йогас и другие должны были узнать.