И снова пройдемся слева-направо. Здесь, на самом краю, борется за жизнь Роберт Винстон. Прыгает козлом, согнувшись в три погибели: и от боли, и чтобы меньше казаться вражьим лучникам, поначалу таким убогим на вид, но таким смертоносным теперь, когда чувствуешь, что даже тычка кривой крестьянской стрелы тебя прикончит. И знаешь что?
Хауберк кольчужный, конечно, дело хорошее. Вот только не когда он превращен в ошметки бешеными ударами рунок, когда в нем не торчит столько стрел. А если ты еще и голоден, так вообще пиздец. Даже не понимаешь толком, что уложило тебя на землю - то ли сбитая вконец дыхалка, то ли этот легкий толчок в макушку. Падаешь мордой в грязь. В голове легкий звон. В грязи прохладно и хорошо. А звон довольно приятный - несколько донельзя растянувшихся мгновений, и он поглощает тебя целиком, не оставляя кроме себя ничего.
- Это тебе за Крвздрыжнева, пидорас! - Сипит полудохлый вражий лучник, сорвавший только что, может, первую свою боевую победу. Ему самому осталось жить, может, с минуту - но он злорадно и шумно торжествует.
Дружки его, впрочем, не столь целеустремленны. Может, Крвздрыжнев был им и не таким большим другом. Может они ему задолжали. Короче, на Крвздрыжнева им похую, как и на всех остальных присутствующих. Они бросают свои хилые луки в грязь просто драпают, пока сержант их занят дракой и стоит спиной. Быстро, молча, эффективно.
В центре Джованни играется в финты гизармой. Вот только оппонент не оценивает - он, булькая кровью и невнятно что-то вопя, тычет со всех сил рункой в Мацала. Генрих тянет щит, но тут же летит и смертоносная гизарма вражьего крепыша-главаря, и хер знает, что опаснее, и надо думать быстро и... Генрих не успевает. Мацал отхватывает вилы в бочину, гизарма врезается в щит Генриха, но соскальзывает по кованому ободу, опять же, в Мацала, правда, растеряв убойную силу. Сам Кошек протягивается и отвешивает звонкую плюху по ржавому шапелю начальника ополченцев, корежа его и сбивая в грязь. Все орут от боли и азарта. Генрих просто орет. Джованни понимает, что финты тут особо ни к чему и простой тычкой протыкает голову дебилу с рункой. Видимо, в какие-то жизненно важные органы все же попадает, мужичок опадает, как озимые. Его так же влетевший в середину друган идет другим путем - зачарованно глядя на жуткое оружие Йонаса, он непрерывно орет и с нечеловеческой ловкостью уворачивается от рассекающих воздух со страшным свистом замахов. Не хочет, видать, получить такой херней по морде. Его можно понять.
А справа трое братцов-молодцов, видать, подустали стоять рядом с опасным Фаустом. Хором пославши его нахуй (скоординированные ребята), побросали оружие да кубарем раскатились в разные стороны, уворачиваясь от вездесущих и смертельных свистящих бойков пары Фаустовских цепов. Бегут, умело выбирая кочки по болтистой окружающей местности - хер догонишь. Только одинокая стрела откуда-то прилетает в победившего героя, но и ее он сбивает нахуй прямо оружием в полете, как ведзьмин из кметовских баек. Только маленькая щепочка в глаз попала, чутка попортив триумф. А так - вообще заебись.
В общем, стоило сержанту влезть в бой и прекратить следить за каждым из своих распиздяев, стоило упасть первым крестьянским трупам в бурую глину Глиномесья - как вся дисциплина местного ополчения посыпалась к чертовой матери. Почти половина свинтила разом, и задача для вас стала непомерно легче. Это и отличает воинов от всякого говна - воины готовы до конца драться. Вот у вас, например, Роберта сейчас уронили, а ничего, нормально. Или что, екнуло у кого большое доброе сердце, а?