Генри уже какое-то время наблюдал за кондоттой из угла комнаты. Под "наблюдать" Генри понимал пялиться не моргая, периодически оттопыривая и без того здоровые уши, чтобы лучше слышать о чем говорили ландскнехты. Внутри его черепной коробки, тот проспиртованный сморщенный комок жижи, что заменял Генри мозг, производил непривычное и сложное действо известное в простонародьи как Мышление.
"Енто ладскн- лаксн- ландс-кне-хты."
Думал комок.
"Ландс-кне-хты ходят по стране, дерутся, и грабят... Я любю драться и грабить... Я хочу стать ландс-кне-хтом... Ландс-кне-хты сейчас ищут новых ландс-кне-хтиев, чтобы вместе драться и грабить..."
Лоб Генри сморщился от столь тяжких раздумий, и теперь напоминал грецкий орех с ушами.
"Надо подойти и сказать что я хочу стать ландс-кне-хтом..."
Генри просиял, придя к долгожданному умозоключению.
"И тогда можно будет бить и грабить, и за это не посадят в тюрьму...!"
Встав со стула, громила нерешительно подошёл к столу за которым заседала кондотта, и усердно применяя всё своё красноречие (не матерясь и склоняя слова) сказал:
- Я енто, услыхал как вы тут слова говорите, что значица вам нужны ещё новобранцы. Можно я буду новобранцем? Я уже однажды был! В Армии. Там меня научили колоть палками так больно, что аж смертельно. -