Мир сузился до маленького квадрата, где есть она, плечо товарища, да пара мордоворотов впереди. Первый, пока еще пробный натиск она отразила – это неплохо, что ни говори. Но это только начало. Дальше будет жестче. Ей сейчас не до того, что происходит вокруг: прорвали там строй или нет, идет кто в обход или все предпочитают биться стенка на стенку – некогда отвлекаться.
Только сквозь ругань и лязг клинков слышатся крики за спиной: кажется, ловкача Хайнца таки нашла выкованная ему на погибель стрела. Коли будет удача, она попробует помочь ему выкарабкаться, но это после боя. Сейчас у нее задача другая, даже, вернее, две.
Еще перед сшибкой Катаржина приметила пикинеров на правом фланге. Если эти ублюдки обойдут их строй – будет ой как херово. Не факт, что стрелки сдюжат, а получить копьем в жопу как-то не хочется от слова совсем. А значит, есть только один выход: вызвать у врагов или хотя бы у их старшого такую ненависть, чтоб они все вознамерились убить именно ее. В себе Холодкевич не сомневалась – и не из таких передряг выкручивалась, а парням помочь надо.
И она заорала со всей дури:
- Хэй, придурок! Что ты бьешь как по пизде ладошкой? Ручки отсохли? Да я в шесть лет сильнее ударить могла! Или ты не только снизу такой вялый? Покажи, бля, что можешь ты или твои подстилки!